Наталья Александровна была наблюдательным, чутким человеком, поэтому убедилась, что Богдану мучают какие-то очень серьезные мысли. Хозяйке Трикрат было искренне жаль это юное создание. О том, что эти тревоги серьезные, она не сомневалась. Ежедневно общаясь с Богданкой, убедилась в ее живом уме, способности самостоятельно и трезво рассуждать. Именно это и заставило ее, когда они однажды остались наедине, спросить Богдану:
— Скажи, дорогая, что тебя тревожит? В чем причина твоей вечной озабоченности, будь откровенна со мной. Ведь ты убедилась, что я твой друг и все готова сделать, чтобы помочь тебе.
Выслушав свою благодетельницу, Богдана глубоко вздохнула, и Наталье Александровне показалось, что она сейчас поделится с ней всем, что ее мучает, но молодая девушка только глубже вздохнула, крепко сжала губы, лицо ее вдруг окаменело, а в темных глазах блеснули слезы. Она обняла Наталью Александровну, уткнулась лицом ей в грудь и зарыдала.
Хозяйка Трикрат растерялась. Она была растрогана таким проявлением чувств своей воспитанницы. Понимала, что та не хочет или не может с ней быть до конца откровенной. «Что ж — не буду более тревожить бедняжку. Ей, видно, и так нелегко», — решила хозяйка усадьбы. В глубине души она чувствовала, что Богдане хочется доверить свою тайну, но есть какие-то причины, мешающие сделать это.
Наталья Александровна не ошиблась в своей догадке. Она была первая и единственная женщина, которая вызвала у Богданы самое искреннее уважение и доверие. Свою матушку Богдана помнила очень смутно, потому что та умерла, когда ей было всего лишь три года, а мачеху она глубоко презирала.
Почему же тогда не могла распахнуть перед ней свою душу и поведать все без малейшей утайки?
Хотя поселок Трикрат заселен совсем недавно, жители придерживались старинных, добрых обычаев, где жених и невеста проходили предварительное сватовство, смотрины, помолвки-«заручення». Жених за то, что преступал дозволенное до свадьбы, терял всякое уважение в глазах крестьянской общины.
Первое время, еще до отъезда Кондрата в Петербург, Богдана не испытывала тревоги. Но потом она почувствовала тошноту, какое-то необычное физическое состояние, которое натолкнуло ее на мысли о беременности. Она ни с кем не могла поделиться своими предположениями. По ночам, лежа в постели, Богдана исследовала свое обнаженное тело. Ничего пока не было заметно. Но она ощущала, что там, где-то глубоко в ее чреве, зреет ее будущее дитя. Об этом свидетельствовали едва уловимые движения ребенка. А иногда ей казалось, что это лишь игра ее воображения. Чувствовала она себя хорошо, но хотелось ей лишь одного, чтобы скорее приехал Кондрат. Ведь он был единственным человеком, с кем она могла посоветоваться, рассказать ему о своих подозрениях, страхах. Написать Кондрату об этом она не решалась. А он не догадывался. На все ее просьбы немедленно возвратиться он отвечал одно и то же, что пока его задерживают неотложные дела.