— Без Нинбуева нельзя было поговорить о судьбе страны?
— Это верно. Конечно. Но я хочу сказать, что я не знаю, конечно, как это будет сейчас изображено, но не надо все-таки упрощать проблему созыва сессии. Верховному Совету угрожали роспуском, если он не поддержит действия заговорщиков. Роспуск недопустим — и для меня, и для Верховного Совета. В любом случае речь шла о судьбах депутатов. Если бы я, скажем, провел заседание президиума утром 20-го, когда еще не все члены президиума до конца разобрались...
— Они же не дети, Анатолий Иванович, что вы говорите?
— Подождите; тогда я лишился бы всякой опоры. А если бы президиум выступил против хунты, он мог бы быть разогнан, его члены — арестованы и — так далее. Поэтому... немножко была затяжка. Провели президиум 21-го, я пригласил Лаптева и Нишанова и попросил их повести его вместо меня, потому что я улетел в Форос. И первый вопрос в Форосе к Михаилу Сергеевичу: сейчас заседает президиум, вы можете на него прийти?
— Это так важно?
— Важно. Вы не понимаете. И учтите, чтобы провести сессию, мне надо было собрать минимум 2/3 состава депутатов. Только тогда бы сессия была бы полномочной. Ведь в РСФСР... они же собрали сессию без кворума. А мне — по регламенту — надо на этот счет именно 2/3, у нас есть 63-я статья регламента. А на сбор депутатов со всей страны требуется около четырех дней, меньше нельзя... не получалось.
— Кто же был старшим в этом заговоре, Анатолий Иванович?
— Я не могу сказать.
— А по интуиции?
— Я не знаю. С этими людьми меня связывали только три дня. Конечно, раньше были контакты с Крючковым, с Баклановым (как секретарем ЦК), гораздо меньше с Шейниным (Шениным — Н.Г.)
— И что они за люди? Крючков, Бакланов...
— Они выражали интересы определенных кругов. Очень серьезных.
— Почему же путч оказался таким бездарным, как вы думаете?
— Знаете, я не могу ответить. Я спрашивал: какие у вас планы? Вы можете мне сказать?
— Сказали?
— Они говорят: планы есть. Но глубже меня не посвящали.
— Вы жалеете, что не поехали (как Бакатин, допустим) в Белый дом и не были там в ночь с 20-го на 21-е?
— А вы считаете, я мог отсюда выйти?
— Попросили бы Руцкого и Хасбулатова, когда они к вам пришли. Они бы вас вывели, я думаю.
— Трудно сказать; чтобы их пустили ко мне, я заказывал специальные пропуска. Единственное, почему я отсюда не вырвался, так это потому, что у меня были десятки... сотни просьб остаться и бороться на месте. От того же Назарбаева, от Демен-тея, от председателей советов — я связывался с очень многими людьми, которым был нужен. А второй день был истрачен на то, чтобы предотвратить блокаду Белого дома и организовать вывод войск. Наутро третьего дня я уже улетел.