.
Да, формально стороны уладили свои разногласия. В ноябре 2015 года Нетаньяху отправился в гости к Обаме мириться, а американский президент в знак уважения интересов Израиля предложил Тель-Авиву «компенсационный пакет» – выделение 50 миллиардов долларов в течение 10 лет на различные совместные проекты в области обороны, а также поставки самолетов, вертолетов и противоракетных систем [295]. Однако в Тель-Авиве понимают, что восстанавливать реальные доверительные отношения с Вашингтоном будет непросто – возможно, это удастся сделать лишь после ухода «недипломатичного» Нетаньяху с поста премьера.
Не сумев сорвать иранскую ядерную сделку, израильские власти оказались перед весьма сложным выбором. Они могли продолжать сопротивляться новой реальности ближневосточной политики и тем самым окончательно загнать себя в клетку изоляции, которая чревата гибелью еврейского государства. «Задачи поддержания национальной безопасности Израиля всегда требовали больших ресурсов, чем были у государства. Поэтому Израилю всегда нужен был внешний патрон», – пишет Джордж Фридман [296]. Да, у Тель-Авива оставался военный вариант срыва американо-иранских соглашений (после которого американцам волей-неволей придется снова опираться на Израиль), однако его не поддерживало даже израильское общество. Согласно опросу, проведенному среди израильтян в июне 2015 года, 75 % респондентов расценивали венские соглашения как создающие угрозы безопасности Израиля, но при этом лишь 47 % высказалось за военное решение проблемы [297].
Был и другой вариант поведения – последовать совету главы британского МИД и стать «прагматичным государством», которое приспосабливается к жизни в новой реальности [298]. Однако для этого необходимо было отказаться от устаревшего восприятия Ирана как врага и начать рассматривать его как ситуативного партнера при решении ряда проблем, действительно создающих экзистенциальную угрозу для Государства Израиль. Своего рода тестом израильских возможностей по изменению собственного сознания стало отношение Тель-Авива к сирийскому вопросу.
До начала сирийского этапа «Арабской весны» политика Тель-Авива в отношении Дамаска была достаточно прагматичной. Израильтяне вели с сирийцами тайные переговоры о подписании мирного договора и даже были близки к урегулированию статуса Голанских высот. Однако после начала сирийской гражданской войны, которая очень быстро превратилась в войну Асада и его иранских союзников против коалиции сил, заинтересованных в выводе Сирии из-под власти Тегерана, Тель-Авив по понятным причинам занял политику благожелательного нейтралитета по отношению к противостоящим Дамаску силам. И не изменил эту позицию даже после того, как на ведущие роли в антиасадовской коалиции вышли исламисты и джихадисты – Тель-Авив видел Иран и его региональных сателлитов более опасными врагами, чем то же «Исламское государство», а сирийскую гражданскую войну как способ наконец-то вытеснить Иран из Леванта.