Ария умерла прежде, чем Персефона успела извиниться. За то, что избегала ее много лет, за то, что не обернулась на крики, когда шла домой, за то, что не помчалась в лес ее спасать, но больше всего за то, что отвергла руку подруги и не пошла с ней.
Прошло тридцать лет, и наконец Персефона решилась прикоснуться к черному дереву.
– Ты живешь там? – спросила она у Сури.
Бежавшая перед ними Минна то и дело останавливалась, что-нибудь обнюхивала и снова бросалась вперед.
– Да, госпожа. – Сури шла уверенным шагом, помахивая деревянным посохом Туры, который был для нее слегка коротковат и явно намного старше девочки.
– Как ты это делаешь? Я имею в виду, как ты живешь совсем одна? Разве тебе не страшно?
– Жить там, где ты, гораздо страшнее. – Сури оглянулась на далль.
– Я ведь не одна. В далле живет две сотни семей.
Сури засмеялась.
– Я сказала что-нибудь смешное?
– Знаешь, сколько семей живет в лесу?
– Разве в лесу живут семьи?
– Еще бы! Их там не сосчитать: белки, лисы, барсуки, пауки, кролики, ежи, змеи, олени, еноты, дрозды, дятлы, лоси, куропатки, совы, ласки, кроты, скунсы, голуби, бабочки – не забывай про бабочек!
– Они ведь не люди.
– Вот именно! – подмигнула ей Сури. – Ты начинаешь понимать мою точку зрения, госпожа? Ведь семейство заек, малиновок или енотов в качестве соседей куда приятнее! Только посмотри, где живешь ты! Повсюду гниющая древесина. Дом из мертвых деревьев никуда не годится. Лучший сосед, которого можно пожелать – дерево, причем живое. Они больше слушают, чем говорят, в жаркие дни укрывают от солнца, дают тебе еду и кров, ничего не просят взамен.
– А как же опасности леса? К примеру, медведи?
– О да, – Сури понимающе кивнула. – Нам следовало бы их бояться, будь мы парочкой лилий.
– Почему?
– Медведи обожают лакомиться лилиями, ягодами, муравьями и мышами. Если ты к ним не относишься, то медведи довольно милые. Любят поиграть, хотя могут и сжульничать.
– К Бурой это тоже относится? – спросила Персефона чуть с большей горечью, чем хотела показать.
– Грин другая…
Они подошли к подножию холма, где начиналась рощица широколиственных деревьев, еще недостаточно разросшихся, чтобы заглушить потоки яркого солнечного света. Там стояли светлые березки, которые Персефона помнила с юности. Белые как мел стволы с шелушащейся корой и свежие зеленые листочки.
Посмотрев налево, Сури чуть крутанулась и помахала рукой. Персефона никого не увидела.
– Кому ты машешь?
– Чего? А, там растет куст падуба, с которым я пообщалась по дороге сюда. – Она понизила голос. – Обычно до кустов мне дела нет. Почти все они вредные и необщительные, сплошные шипы и колючки. Думаю, у них есть на то причины. Каждый так и норовит их оборвать. Впрочем, тот падуб вполне себе милый.