Несколько отступив от хронологической последовательности ради того, чтобы завершить рассмотрение сборников, мы должны коснуться данных «Ста и одной ночи». Этот поздний западноарабский (североафриканский) свод сказок, перекликающийся сюжетами со своим знаменитым собратом, «Тысяча и одной ночью», малоизвестен в нашей стране и давно ждет перевода на русский по образцу комментированного французского, существующего в науке уже седьмое десятилетие. «Сто и одна ночь» интересна для нас не только рассказом об острове Камфары, на который в свое время обратил внимание отец науки об арабской талассографии Ферран; не менее показательны для нашей темы и повести об отпрыске влиятельной в багдадском халифате семьи Барма
24
дов-Абдаллахе, а также о легендарном Медном городе у истоков Нила, ибо в них идет подробная или же обобщающая речь о морских путешествиях. Живой язык, художественная форма, в которую отлилась прозаическая действительность, воскрешают перед читателем образ арабов на средневековом корабле с отчетливой яркостью. Прежде всего важен, конечно, сам факт: арабские странствия по морям, не только омывавшим побережья халифата, но и простиравшимся у чужих земель, были настолько заметным явлением, что литература, претендовавшая на роль нелицеприятного зеркала жизни, не могла пройти мимо них. Это и делает чисто литературное произведение арабского средневековья необходимой составной частью корпуса источников, которые образуют наше представление о деятельности мусульманских морепроходцев.
Теперь, переходя к единичным данным по навигации в трудах арабо- и персоязычных географов, нужно отметить следующую особенность, бросающуюся в глаза с первого взгляда и не оспариваемую последующим изучением материала: большинство средневековых арабских авторов из тех, о которых мы будем сейчас говорить (какого бы района Индийского океана ни касались они в своих трудах), непременно посвящают значительную часть описаний самой удаленной от них стране на восточном пути — Корее (ас-Сила). Повествования на эту тему никогда не бесстрастны — они восторженны и потому отличаются живым характером: Корея предстает в них некоей обетованной землей (прекрасный климат, обилие плодов и злаков, хрустально прозрачная питьевая вода; жители никогда не болеют; золота эта земля дает столько, что из него делают ошейники и цепи для собак); поселившийся здесь никогда не стремится покинуть эти благословенные места. Восторги имели под собой реальную основу, на Корейском полуострове (иногда говорится и о близлежащих островах), как и в Китае, нашли убежище и впоследствии обосновались многие последователи Али ибн Абу Талиба, четвертого преемника пророка и первого шиитского имама, бежавшие от преследований в халифате Омейядов. Повышенный, даже болезненно острый интерес рассматриваемых нами авторов к дальневосточным пунктам мусульманской эмиграции, таким образом, имеет естественное объяснение и недвусмысленно указывает если и не на всегда скрытое сочувствие к изгнанникам, то во всяком случае на тот большой отзвук, который находили в халифате переселения по религиозным и политическим причинам. Для нашей темы подробные рассказы о Корее имеют очень важное значение в том смысле, что они ясно говорят о далеко заходивших рубежах восточной навигации халифата.