Вальмики, царь певцов, бессмертный, очень стар.
Его очам предтек мир мимолетных чар,
Мгновенней, чем прыжок проворной антилопы.
Ему сто лет. Ему земные скучны тропы.
Как, синей вечности предощущая зной,
Бьет крыльями орел над темной крутизной,
Так заточенный дух, томясь в оковах тлена,
Стремится вырваться из призрачного плена.
Вот почему Певец героев старины
Зовет спокойствие и сладость тишины,
Неизреченный мир, где больше нет сознанья,
Предел всех помыслов, разлада и страданья,
Верховный сон без грез и череды времен,
Который царственным Забвеньем осенен.
Дни льются, жизнь полна, увенчан подвиг трудный.
До гребня он взошел на Гимават безлюдный.
Кровь обнаженных стоп пятнала тяжкий путь,
Вихрь ледяных ночей ему измучил грудь,
Но, мыслей и лица назад не обращая,
Он шаг остановил лишь у земного края.
В тени смоковницы, чью зелень бережет
И лето знойное, и зимних вьюг полет,
Руками опершись о посох путеводный,
Одеян бородой густой и благородной,
Он видит, недвижим, последний раз, вдали,
Потоки, и леса, и города земли,
Столпы предвечных гор и гулких волн границы,