По воскресным дням, по крайней мере, осенью 1914 года лагерь был притягательным пунктом для жителей города и окружающих деревень. С самого утра около изгороди толпились любопытные обыватели, желающие поглядеть на разноцветную массу пленных.
Здесь были гордые англичане в коричневом мундире, смотрящие на всех свысока.
За ними следовали веселые везде и повсюду жизнерадостные французы о красными шароварами и красными маленькими кепками.
За французами – флегматичные бельгийцы.
Наконец, их всех венчали мы, русские, —азиаты, как нас величали немцы, «друзья» французы и вообще все европейцы.
В лагере было свое информационное бюро. Понятно, что оно не имело определенного места, во главе его не стояли определенные лица, оно находилось повсюду, ловило налету разговоры отдельных немецких солдат, добавляло свое, иногда очень просто—сочиняло что-нибудь фантастическое, и «новости» шли гулять по городу военнопленных.
В 1914 году в лагере газеты читать и получать не разрешалось. Приходилось жить одними слухами. Новости, возникшие во французских бараках, моментально передавались в русские бараки и наоборот.
Хотя среди пленных, как с той, так и с другой стороны, было немного знающих иностранные языки, но незнание языков нисколько не мешало сношениям друг с другом. Выработался какой-то своеобразный «интернациональный» язык. Любой русский военнопленный мог столковаться обо всем со всеми военнопленными других национальностей. Если кто-либо обладал несколькими десятками слов немецкого и французского языка, он уже являлся человеком грамотным. Таких было сравнительно много.
Вначале немцы пытались-было воспретить всякое сношение пленных между собой. Но из этой попытки ничего не вышло. Пленные встречались на улицах, заходили в бараки, обменивались между собой предметами первой необходимости. Начальство было бессильно что-либо сделать, оно было не в силах запереть пленных в четырех стенах. Немцы должны были, наконец, примириться о этим явлением.
Местом «интернациональной» встречи являлись- отхожие места, расположенные по обе стороны лагерных бараков. С утра до вечера около этих мест толпились пленные, между ними шел самый оживленный обмен, продажа; там же узнавались новости и распространялись слухи. Здесь продавали хлеб, обменивали его на папиросы, на табак, продавали сапоги, часы, кольца. Словом, на этой толкучке можно было купить и продать все, начиная с золотых часов и кончая лохмотьями тряпья. Единицей ценности являлась порция хлеба. В первые же недели нашего прибытия немцы прекратили доставку в лагерь хлеба для продажи, и поэтому ясно, что для определения всякой ценности служил кусок хлеба – Vg фунта – норма ежедневной выдачи. За хлеб можно было купить все.