С приближением весны начали чаще поговаривать о предстоящей отправке на работы. В батальонной канцелярии собирали сведения о профессиях.
Это принесло новое оживление. Некоторые мечтали о побеге, многие надеялись на лучшую пищу.
В лагерь стали являться корреспонденты газет, представители дипломатических миссий, представители Красного Креста. Об этих посещениях знали всегда накануне, мыли полы, окна, выдавались новые колодки. И, конечно, все посетившие находили лагерь в порядке, и с виду действительно лагерь был культурным учреждением. Ни о каких жалобах не могло быть и речи.
В средних числах марта отправляли на работу первую партию. Потом вторую, третью. Куда, на какую работу отправляли эти три партии, – никто не знал. Место назначения для отправляющихся держалось в величайшем секрете. Только после разузнали, что эти три партии были отправлены на осушку болот Ганноверской провинции. Таким образом, запись на разные виды работы была комедией.
В ДОРОГЕ – НЕИЗВЕСТНО КУДА.
Скоро настала и наша очередь. Наша группа оказалась в списке одной из последних, и мы не попали на осушку болот.
Опять растворились тяжелые ворота, и в сопровождении конвойных мы пошли той же улицей, по которой в ноябре истекшего года проходили от вокзала в лагерь.
Приятно пригревало весеннее солнце. Звонко по всему полю раздавалось пение жаворонков. Хорошо было шагать по мостовой, нами же вымощенной.
На вокзале толпилось много народу. Провожали зшелон молодых солдат на фронт. Женщины плакали. Отправляющиеся были разукрашены цветами, держали себя гордо, как говорится, без слезинки, но при виде нас уже не махали кулаками и не издавали диких возгласов. Видно, пленные уже как бы вошли в общую семью и стали не врагами, как это было в ноябре.
Играла музыка, пели патриотические песни. Наконец, эшелон двинулся. Скоро подошел и наш поезд. Конвойные посадили нас в отдельное купе. Поезд помчал нас к новым местам.
На полях только кое-где пробивалась зеленая травка, деревья были еще совершенно голые. Через открытое окно волнами в вагон проникал свежий воздух.
Конвоиры оказались хорошими людьми. Рассказали нам, что везут нас на брикетную фабрику. Заговорили о войне, о новостях на фронте, спросилн,—скоро ли мир. Конвоиры уже далеко не были такими патриотами, каких мы привыкли видеть вообще. При разговоре о мире они только вздохнули и ответили, что, по всей вероятности, не так скоро.
После нескольких остановок мы слезли и пошли по направлению к фабрике Гумбольта в Валлензене.