- Вы прекрасно знаете, что это за причина, - теперь с словах Хэя зазвучал металл. – Причина под названием Чихуахуа и Сонора.
Конечно же, он был прав: он мог быть врагом и республиканцем-негролюбом, что в Конфедерации было синонимичными понятиями, но дураком он не был.
- Не понимаю, как частная сделка между Мексиканской Империей и Конфедеративными Штатами Америки может стать предметом беспокойства со стороны Соединенных Штатов, - ответил Джексон.
- Не будьте лицемером, - резким тоном произнес Хэй. – Президент Лонгстрит целых два часа умащивал меня, но я уже устал от этого. Если Вы не понимаете, каким образом добавление нескольких сотен миль к нашей общей границе касается нас, сэр, тогда вы не достойны носить на воротнике эти оплетенные звезды.
Не дав Джексону возможности ответить, он взобрался в свое ландо. Негр, который до этого обслужил генерала Конфедерации, отвязал лошадей, кучер отложил газету и хлестнул поводьями, и экипаж, стуча колесами по мостовой, укатил прочь.
Джексон даже не повернул головы, чтоб посмотреть вслед нему. Дипломатия – это не его забота, по крайней мере, не непосредственная – он вступал в дело, когда она оказывалась бессильна. Прямой, как палка, он скорым шагом прошел вверх по лестнице президентского особняка.
Руководитель аппарата президента Лонгстрита Джилберт Моксли Соррел поприветствовал его сразу за дверями.
- Доброе утро, генерал Джексон, - поприветствовал он визитера тоном, в котором звучала такая же настороженность, которую Джексон уже слышал в голосе Хэя.
- Доброе утро, - Джексон попытался сделать свой голос абсолютно нейтральным.
- Президент встретится с вами сей же час, - Джексону показалось, что Соррел сделал излишнее ударение на слове «президент». Глава президентского аппарата с начала Войны за Отделение служил под началом Лонгстрита и продолжал служить все то время, в течение которого Лонгстрит и Джексон на должностях командующих корпусами под командованием Ли были в некоторой степени соперниками, оставаясь при этом товарищами. И все прошедшие годы Джексон видел, что Лонгстрит не забывает о былом соперничестве, а то, о чем помнил Лонгстрит, помнил и Моксли Соррел.
Не зная, о чем говорить, Джексон просто молчал, покуда Соррел заводил его в кабинет президента Лонгстрита.
- Господин Президент, - поздоровался Джексон и отдал честь.
- Присаживайтесь, генерал, присаживайтесь пожалуйста, - Джеймс Лонгстрит указал рукой на мягкое кресло, обитое темно-бардовым узорчатым бархатом. Несмотря на мягкие подушки, Джексон сел так же прямо, как сидел бы на табуретке –словно аршин проглотил. Лонгстрит привык к этому обычаю генерала, и поэтому никак его не прокомментировал. Он только спросил: