— Только, пожалуйста, занавесьте шторы, — попросила больная. — А то слишком много света, а мне нужен дождь…
* * *
— Я вырастил Кармелиту без матери, — продолжал свой тяжелый рассказ Баро. — Моя дочь — это самое дорогое, что есть у меня в жизни… А тут появляешься ты.
— Господин Зарецкий, но неужели вы не могли себе представить, что в жизни вашей дочери рано или поздно появится молодой человек?
— Мог. Но я даже не думал, что им может оказаться гаджо… И, потом, когда я узнал тебя, я думал, что все случившееся на кладбище — это твоих рук дело. Как я мог тебе доверять?
— Но сейчас-то вы уже знаете, что я не виноват.
— Знаю. И поэтому, как бы мне ни было это трудно, я должен признать, что ошибался.
Максим внимательно смотрел в глаза отцу своей возлюбленной. Баро продолжал:
— Пойми меня, Максим, я стараюсь относиться к тебе без предубеждения, но это стоит мне больших усилий.
— Я все понимаю.
— И я обещаю тебе, что мы вернемся к этому разговору, как только Кармелита выздоровеет.
— Главное, чтоб это поскорее произошло… Баро кивнул.
— И еще раз спасибо тебе за то, что привел Кармелиту домой.
— Скажите, а я смогу приходить, чтобы…
— Приходи. Я не могу запретить тебе переживать за мою дочь.
— Спасибо.
— Я рад, Максим, что на этот раз мы расстаемся с тобой не врагами.
И два человека, одинаково сильно любящих Кармелиту, пожали на прощание руки.
* * *
Наконец, Астаховы попрощались со Светой, Антон пошел провожать невесту, а Астахов-старший вернулся в гостиную и нежно взял жену за руку.
— Обаятельная девушка, а, Тамара? По-моему, нашему оболтусу очень повезло.
Зашла Олеся и спросила, может ли она уже убирать со стола.
— Успеешь, иди на кухню! Понадобишься — позову! — неожиданно зло ответила Тамара.
Олеся, как ошпаренная, выскочила из гостиной. Астахов же недоуменно посмотрел на супругу.
— Тебе не кажется, Тамара, что это переходит все границы. Почему ты с ней так разговариваешь?
— А ты опять ее защищаешь?
— Но ты ее просто оскорбила.
— Извини, дорогой, но другого отношения она не заслуживает. Я не могу иначе разговаривать с уголовницей.
— С кем?
— С уголовницей! Олеся пришла к нам в дом из тюрьмы. — И Тамара рассказала мужу то немногое, что узнала об Олесе, не преминув добавить кое-что от себя. Нервничая, закурила.
— Тамара, ты точно знаешь, что она сидела в тюрьме?
Тамара подтвердила.
— А за что?
— За воровство. Я как чувствовала — я с самого начала ей не доверяла!
— Кого же она обворовала?
— Фирму, в которой работала.
— Но если она на свободе, значит, ее оправдали. Может быть, она и невиновна.
— Коля, я не устаю тебе удивляться. Даже когда выясняется, что человек обворовал целую фирму, ты готов его оправдать! Гнать ее надо — и все дела.