В одном-двух окнах соседнего дома горел свет, но в саду, огороженном высокой стеной, росли громадные липы, косматые кусты лавра и гортензии, а потому было почти совсем темно. Фрэнсис, постоянно ходившая по этой дорожке, сейчас полагалась не столько на зрение, сколько на общие ощущения. Приблизившись к деревянному заборчику перед компостной кучей, она перекинула через него крохотный трупик. Он приземлился с мягким, еле слышным стуком.
И затем наступила тишина – глубокая-глубокая тишина, какая порой сгущалась или опускалась здесь, на Чемпион-Хилл, даже при свете дня. В такие минуты округа казалась вымершей, и просто не верилось, что совсем рядом находятся дома, где живут семьи и слуги; что за дальней стеной сада тянется шлаковая дорожка, которая через полсотни шагов выводит на улицу, самую обычную улицу с грохочущими трамваями и автобусами. Фрэнсис вспомнила о своей сегодняшней прогулке по Вестминстеру, но воскресить впечатления не смогла. Все отступило куда-то далеко-далеко. Кирпичные стены, мостовые, люди – все растаяло, растворилось бесследно. Остались только деревья, кусты, незримые цветы, ощущение скрытой растительной жизни под землей.
Внезапно Фрэнсис стало жутковато. Она запахнула халат на груди и повернулась к дому.
Тотчас же она заметила что-то в темноте, какой-то прыгающий огонек. А секунду спустя учуяла запах табачного дыма и поняла, что это тлеющий кончик сигареты. Фрэнсис перефокусировала взгляд и различила смутную фигуру.
В саду был кто-то еще.
Она тихо взвизгнула от испуга и удивления. Но это оказался всего лишь мистер Барбер. Он подошел, смеясь и извиняясь, что напугал.
– Я подумал, не торчать же дома в такой чудесный вечер, – сказал он. – Не хотел заговаривать с вами, беспокоить лишний раз. Надеюсь, вы не против, что я брожу тут, по саду?
На мгновение Фрэнсис захотелось ударить его. Кровь шумела у нее в ушах, и она вся дрожала как осиновый лист. Она думала, постояльцы давно легли спать. Должно быть, мистер Барбер гуляет здесь уже… с полчаса где-то. Ей стало неприятно при мысли, что он болтался поблизости, пока она стояла у компостной кучи, забыв обо всем. А потом еще и взвизгнула, вот стыдоба-то. Слава богу, в темноте хотя бы не видно, что на ней Ноэлевы галоши.
Да и в конце концов, мистер Барбер сделал ровно то же, что сделала она, когда поддалась искушению задержаться здесь, вдыхая благоухание теплой ночи. Дрожь начала униматься. Фрэнсис неловко объяснила про мышку, и молодой человек усмехнулся:
– Бедняга! Она всего лишь хотела свою кроху сыра.
Он поднес к губам сигарету, и вспыхнувший огонек на миг осветил худые пальцы, рыжеватые усы и острый лисий подбородок. Когда сигаретный уголек померк, мистер Барбер снова заговорил – и по звуку голоса Фрэнсис поняла, что он запрокинул голову.