А у него не лицо – маска восковая. Ничего не понять, что думает, что сказать хочет.
– Что это было со мной? – тихо спросила я, отдавая чашу наставнику.
– Видать, колдунья решила напоследок нам жизнь испортить, – мрачно отозвался Кащей. – Ей же и в голову не могло прийти, что кто-то по своей воле от моей любви откажется да от трона Навьего царства.
– А если бы приняла я твою корону… что тогда?
– Не знаю. Наверное, твоими руками убила бы меня Марья…
– Но яйцо с иглой…
– Тише, тише – сказки то все. Нет никакого яйца и никакой иглы.
Если и есть, о том он не скажет.
Да и я не спрошу.
Я тяжело вздохнула, сгорбившись, не зная, что дальше делать. Вцепилась в чашу, да так сильно, что костяшки пальцев побелели.
– Ты, Аленка, увидела то, что не положено, но понять должна, что не хотел я тебе повторения Василисиной судьбы. Хотел я, чтобы по своей воле ты мои владения полюбила да осталась бы навеки здесь – богато мое подворье, широки мои поля да густы леса. Топь Моровая – то все для отвода глаз, на самом-то деле здесь почти так же все, как в Яви, только ночи длиннее да холоднее. Чудища все на цепи да по моровым ямам сидят, никому не даю воли гулять да лиходейничать, а вот Марья… завсегда она любила с мороком хороводить. Покоя мне от нее нет.
Голос Кащея тих был, спокоен. Я снова решилась на него взглянуть – глаза его оледенели, показались мне в этот миг они осколками хрусталя. Жаль его стало, но ни за что бы я не показала этого, не обидела бы его этой жалостью.
– Ты отпустишь меня? – с недоверием спросила я.
– Томить против воли не стану… – хрипло ответил он. – Да только и помогать царевича спасать не буду, тут уж не обессудь. То, что обещал расколдовать… обманул я. Нельзя изменить ничего. Сущность его вторую лишь подчинить можно, но человеком ему снова не стать. Всегда в себе тьму и морок он таскать будет, всегда в нем будет жить дикий зверь. И никогда не избавиться ему от второй тени.
Я сглотнула горькую слюну, пытаясь не реветь – что жестокому татю мои слезы? Но хоть правду сказать изволил.
– Куда тебе надобно? В Зачарованный лес? – спросил Кащей, и на траву упала его хищная тень.
– А ты что же, можешь меня отправить куда угодно? – Я тоже поднялась, косу за спину перекинула и попыталась выпрямиться, хотя беды плечи мои согнули. – Погоди… кукла!
И я бросилась к крыльцу того терема, возле которого нас чародейский вихрь застал, где Иван сумку выронил. Я бережно подняла ее, но куклы не было нигде.
– Гоня! – отчаянно крикнула я, боясь и представить, что будет, если я спутницу потеряла.
– Здеся я, здеся… – послышалось ворчливое, и из высокой травы выглянула рассерженная кукла. – Едва не бросила меня, окаянная…