Впрочем, не исключено, что храм попал в тот заповедный круг, который по ходатайству переселенцев из Армении был защищен от мародерства и пожаров (см. предыдущую главу).
* * *
Говорят, судьбу этого храма решил Лазарь Каганович лично.
Сначала церковь не собирались сносить. В 1922 году Большой Успенский переулок был переименован. Но – в Потаповский, в честь мастера, строителя того самого храма.
Но вот беда. Лазарь Каганович часто ездил по Покровке в лимузине на работу. Он любил глазеть по сторонам, радовался советским новостройкам и горевал по поводу зажившихся в Москве красивых зданий с куполами, апсидами и крестами. Таких, как церковь на Покровке.
И вот в 1935 году вышло деловитое постановление: «Имея в виду острую необходимость в расширении проезда по ул. Покровке, церковь так называемую Успения на Покровке закрыть, а по закрытии снести». Так распорядился Моссовет.
Да, был грех – выходила. Но могли же передвинуть (в те времена уже умели) или арку прорубить для пешеходов (как поступили с церковью Григория Неокесарийского на улице Большой Полянке). Но, тем не менее, пошли на крайность. Уничтожили.
Долго перед этим лазали по храму реставраторы с печальными глазами. Им все-таки позволили проститься с храмом по-своему, по-реставраторски – сделать обследования, замеры, фотографии.
Краевед Юрий Федосюк оставил описание того, как храм Успения сносили: «Разбирали красавицу церковь на моих глазах: сначала купола, затем ярус за ярусом, наконец, мощное основание. Это походило на медленную, мучительную казнь четвертованием».
От Успенской церкви остался небольшой пристрой (в нем в наши дни находится еще одно кафе), дом притча (в нем, точнее говоря, в его подвалах, московские чекисты приводили в действие смертные приговоры) и один наличник (он прикреплен к стене Донского монастыря).
Гостиничные здания (улица Покровка, 16—18) построены в начале XIX века по проекту архитектора В. Стасова.
Эти невысокие и неприметные строения, стоящие по обе стороны Покровки, друг напротив друга, на самом деле – часть большой гостиничной сети.
Павел Первый, придя к власти, вдруг задумался: а почему это в Москве с нормальными бюджетными гостиницами – жуткая проблема? И велел построить сеть гостиниц на пересечении радиальных улиц и Бульварного кольца. Что и было сделано. Частично.
Зато там, где гостиницы все-таки успели появиться (а появились бы, наверное, везде, если бы заговорщики Павла не свергли), образовались очень милые, недорогие и удобные пристанища для путешественников. Притом на жизнь города эти новшества не повлияли никак: вся суета располагалась во внутренних дворах. Именно там устраивали на постой коляски приезжающих, там располагались конюшни, там расторопные кухонные мальчики раздували с утра самовар.