– Я хочу усложнить? – фыркнула Мария.
Не свою ли невестку свекровь рассматривала так долго, словно та только что вылезла из-под камня? И кто из них не произносил ни слова, как только Франко уходил?
– Ты не имеешь об этом ни малейшего понятия, – тихо произнесла она.
– Моей матери очень непросто свыкнуться с… изменившимися обстоятельствами. Для нее было шоком, когда она узнала, что ее невестка занимается ремеслом. Но как только появится ребенок…
– А что это изменит? Ты рассчитываешь на то, что я брошу стеклодувную мастерскую? – молниеносно подскочила Мария. – Подумай о том, что ты мне обещал. Я бы никогда…
– Ну хорошо, хорошо, – произнес Франко и, примирительно подняв руки, быстро ретировался из комнаты.
Мария смотрела ему вслед, насупившись. Она бы очень хотела немного поскандалить с ним. Тогда он, по крайней мере, остался бы рядом. Вот уж чего Марии точно не хотелось, так это предпринимать еще одну мучительную попытку познакомиться с родителями Франко ближе. Она снова упрямо повалилась на кровать.
Не то чтобы граф и графиня обращались с ней плохо, по крайней мере, так не скажешь с первого взгляда. Они могли иначе показать, что совсем не рады тайному заключению брака: двери закрывались перед носом Марии, как по мановению волшебной палочки, едва она входила в один из коридоров. А когда невестка приближалась к ним, то разговор сразу же прекращался или они переходили на шепот. Но во время общих трапез граф обходился с ней довольно вежливо: несмотря на сдержанные манеры, его даже можно было назвать обходительным. Патриция же вела себя так, словно Марии вообще не существовало. Кроме того, Марии казалось, что свекровь намеренно говорила очень быстро, чтобы как можно больше усложнить невестке участие в беседе. Да и новость о беременности не была воспринята Патрицией с восторгом, на что надеялся Франко. Она устремила на Марию почти испуганный взгляд и бросила Франко замечание, похожее на стакатто, из которого Мария поняла лишь одно слово «Vecchietta»[17].
Она с ироничной ухмылкой погладила Марию по животу. О какой старой женщине могла идти речь! Этим графиня никого не могла оскорбить. Мария чувствовала себя свежее и моложе, чем когда бы то ни было раньше!
И вообще, пусть себе шепчутся и скрытничают сколько душе угодно! Палаццо был достаточно велик, чтобы скрыться от любых глаз. Хотя бы ненадолго.
Может быть, Мария после рождения ребенка и притерпелась бы к графине. Младенец мог бы смягчить даже черствое сердце свекрови. Такое в обычной жизни случалось не раз.
А вдруг нет? Мария не видела причин оставаться здесь навечно, даже если палаццо такой красивый! В конце концов, в Генуе много красивых домов.