Мария рисовала и штриховала, поправляла и улучшала. Внезапно в памяти стали всплывать абрисы небоскребов Нью-Йорка, темные строгие контуры. А затем уличные фонари, освещенные окна, луна, в холодном свете которой появился силуэт Бруклинского моста.
На улице уже светало, когда Мария наконец выпустила карандаш из рук. Не осталось ни одного чистого листка! Блокнот от напряженной работы стал мягким и распух, его листы обтрепались, кое-где грифель Марии оставил царапины и пятна. Она лихорадочно отсортировала зерна от плевел.
Произошло чудо! Среди всех набросков оказалось как минимум десять или двенадцать эскизов, подходящих для новой коллекции елочных шаров! Следовало лишь немного доработать их…
Спустя мгновение улыбка испарилась с лица Марии: как она могла так радоваться, когда всего в нескольких метрах от нее Ванда, скорее всего, уже все глаза выплакала?
Но разве радость и печаль не ходят рука об руку? Так же, как день и ночь, свет и тьма…
«Night & Day-Collection»[9] – если ей удастся доработать эскизы, это будет подходящее название. Этим же утром она собиралась взяться за чистовую обработку. Мария не боялась, что ничего не получится. Теперь, когда начало вновь было положено, она ощущала, как в ней кипит творческое возбуждение, словно лава на поверхности проснувшегося вулкана.
Мария вновь перелистала рисунки. Особенно ей понравилось изображение ночного неба и небоскребов. И висящая над заливом луна тоже очень хорошо вышла. Если шары сначала посеребрить, потом пройтись белой эмалевой краской по контурам, а внутри украсить блестящей пылью… Да, это будет выглядеть хорошо!
Эмалевая краска и блестящая пыль… Она не успела додумать эту мысль до конца, как вдруг с глаз спала пелена: эскизы «Night & Day» напоминали ее самые первые елочные шары! Тогда, восемнадцать лет назад, когда она начинала тайком выдувать стеклянные шары, в ее распоряжении для разрисовки были лишь белая и черная эмалевые краски. Других цветов в отцовской мастерской не было. Блестящую пыль она изготовила, выпросив в мастерской Вильгельма Хаймера осколки стекла и растерев его потом дома в мелкий порошок. Больше никаких материалов не было, ее шары играли на четком контрасте темного и светлого.
Марии показалось, что в этом совпадении есть символическое значение: может быть, решив рассказать Ванде о ее происхождении, она отыскала собственные корни?