- А черт его знает где… Посмотреть пока надо,- ответил тоже, не зная почему, шепотом Михеев.- Но где-то здесь наша Марфа что-то имела. Может, и клад, кто знает.
Михеев, все еще сидя, продолжал внимательно оглядывать подвал, подолгу присматриваясь к каждому его участку - пол, стены, потолок.
- Давай щупать. Каждый сантиметр. Те две стены твои, эти-мои,- показал он.- Пол мой, потолок - твой.
Саидов, встав на колени, принялся простукивать стены. Анисья Тихоновна наверху притихла, и только изредка откуда-то доносился скрип ее стула.
Спустя два часа, перемазанные и потные, они поднялись наверх.
- С удачей? - поинтересовалась хозяйка, наливая воду в жестяной рукомойник.
Михеев пожал плечами. Саидов молча загремел умывальником.
С утра они снова сошлись в своем кабинете и сидели, прислушиваясь к гудкам пароходов со стороны пристани.
- А едет, точно? - спросил Михеев, втыкая в переполненную пепельницу очередную папиросу,
- Едет, проверил у Тюмени.
Саидов сидел на подоконнике, засунув руки в карманы и с интересом поглядывая на воробьиную суетню в залитом солнцем дворе.
- Ты у тетки был? - спросил его Михеев.
- Был. Даже самогону пришлось тяпнуть рюмашку для нового знакомства - со свадьбы не виделись.
- Все сделал?
- Все, как наказано.
- Наблюдение не снимай. Что слышно?
- Все так же. Сидит дома. Чу! - повернулся Саидов ухом к окну.
Издалека раздавался протяжный басовитый гудок парохода.
- Поезжай,- коротко распорядился Михеев.- И вези прямо сюда.
- Прямо? Так его ж вначале надо устроить - передать охране, место ему определить, на довольствие зачислить,- недоумевал Саидов, одеваясь.
- Ничего не надо. Бери под расписку сам и езжай сюда. Охраны не бери.
- Будто в гости к себе веду?
- Вот-вот, почти так,- ответил Михеев и склонился над папкой с материалами о Томилове.
Подобрались они не случайно - еще в 1925 году Томилов судился за скрытый от финорганов подпольный промысел, на котором покалечился один из рыбаков, что и помогло раскрыть все дело. Следствие было дотошным, материалов от него осталось много, но Томилов отделался штрафом и небольшой отсидкой - в общем-то преступление было не из серьезных.
Протоколы допросов и показания свидетелей достаточно обстоятельно характеризовали Томилова.
Томилов Василий Михайлович, 1876 года рождения, в документах писал - «из крестьян». Но свидетели показали: сын рыбопромышленника, державшего в кулаке всю рыбацкую голь в районе своих промыслов. Сын, энергичный и оборотистый, не отставал от отца - организовал новые промыслы, задешево скупал пушнину у хантов и мог бы смело сам вести дело. Но крутой нравом отец не хотел выделять сыну капитал на собственное обзаведение: помру, дескать, тогда все тебе, а пока и думать забудь, не то голяком выгоню. Лишь незадолго перед революцией капитал, изрядно упавший в цене, наконец перешел по наследству Василию Михайловичу, который к тому времени обзавелся семьей. Революция и гражданская война довершили дело - состояния, как такового, почти не осталось. Но в годы нэпа Томилов снова быстро набрал силу, использовав припрятанное до поры промысловое оборудование и оснастку. В особо заметное положение, правда, не лез - понимал, что так спокойнее. Держал в отдаленных районах по пять-шесть артелей, из полутора десятков рыбаков каждая. Имел добрую баржу, на которой и свозил с промыслов рыбу в Тобольск. По-прежнему баловался пушниной. Но всем этим промышлял по возможности скрытно, стараясь не регистрировать свои предприятия, держась этаким трудягой-промысловиком.