«Ну, раз женщина, значит, надолго», - подумал Михеев и, отойдя от двери, занялся принесенной утром газетой. Однако сосредоточиться не удалось: разговор
сквозь неплотно прикрытую дверь был довольно хорошо слышен.
- Нет, милая моя, не могу, не проси,- убеждала гостью Анисья Тихоновна.- Я бы ничего, да сын не велел. Дом, говорит, казенный, неудобно это - брать нам что-нибудь на сохранение.
- А ты уважь. Сын-то не узнает. Зачем ему знать…- негромко настаивала просительница.- Я в долгу не останусь.
Приглушенный голос ее показался Михееву знакомым, но гостья, по-видимому, сидела спиной к его комнате, и ее речь он разбирал с трудом.
- Да, господи, не надо нам ничего, что ты! А от Андрея своего я отродясь не таилась. Да и зачем это? Мало в Тобольске голбцев, что ли? Через весь город два мешка к нам повезешь, неуж ближе нет?
- Есть-то есть, да ведь здесь знакомее. Сколько лет жила, привыкла,- не сдавалась гостья.
Анисья Тихоновна дипломатично молчала, давая понять, что решения не изменит.
- Что, приехал сын-то? - спросила после выжидательной паузы гостья, указывая, очевидно, на комнату Михеева.
- Нет еще, на неделе жду. Гость там, Андрея знакомый.
«Умно конспиративничает Анисья Тихоновна, молодец!- отметил про себя с улыбкой Михеев.- Сыну следует, научилась».
- Ну, нельзя так нельзя,- заявила гостья, скрипнув стулом.- А согласишься, очень благодарная тебе буду, что уважила.
- Не обессудь,- вздохнула хозяйка.
Услышав стук захлопнутой двери, Михеев вышел в кухню.
- Что это за гостья у вас была?
- Знакомая одна. Картошку на семена купила, просится в голбец к нам. Раньше она когда-то здесь жила и привыкла, говорит, к старому месту. Я бы и пустила, да Андрей не велит. Ну, собрался? Пирожок-то уж остыл, дай уложу тебе.
- Спасибо, Анисья Тихоновна. Напрасно вы это, пропитаюсь как-нибудь.
- Вот то-то и оно, что как-нибудь. Наживешь язву в желудке от пристанской да вокзальной снеди. Знаю я вашу жизнь перелетную. Мой-то тоже все в разъездах. Приедет - худущий, в чем душа держится…
Вечером Михеев, тепло попрощавшись с доброй хозяйкой, выехал на пристань.
Найдя на пароходе свою каюту, опустил створку окна, чтобы выветрить запах карболки после недавней дезинфекции, и постелил постель, надеясь сразу же уснуть. Но быстро-не удалось. И долго ворочался, возвращаясь памятью то к одному, то к другому из впечатлений последних дней.
Как из якорного клюза, поползла длинная цепочка бессвязных мыслей-видений. Обелиск Ермака на крутом берегу… Николай Романов, разгуливающий по саду губернаторского дома… Бульвар против Управления, теперь уже, наверное, вовсю вскипевший зеленью.., Анисья Тихоновна, заботливо укладывающая в его чемодан свои постряпушки…