- Ночью-то?!- изумилась Клавдия Михаиловна, зябко кутаясь в капот.
- Точно так,- отвечал офицер, переминаясь с ноги на ногу.- Они уже третий час митингуют. Требуют передать царя в городскую тюрьму, а их распустить по домам.
- Евгению Степановичу нездоровится, он уже спит. Но я скажу ему. А вы - идите. Скажите, если сможет, придет,- убеждала Клавдия Михайловна офицера, поглядывая на закрытую дверь гостиной и прислушиваясь.
Офицер пристукнул каблуком с заляпанной грязью шпорой и удалился.
Но с этой поры стало ясно, что накапливать в доме ценности больше нельзя: в свете новых событий Кобылинский уже не был «персоной грата» и в любой день мог ждать обыска, а то и ареста.
- Мамочка,- говорил жене Евгений Степанович,- ты уж, пожалуй, не говори никому, не проболтайся, mоп апgе.
- Что ты, Женя,- встревоженно отвечала ему Клавдия Михайловна.- Как можно! Разве я не понимаю…
Понимать-то все понимали… Но вещи еще долго оставались в доме Кобылинских, вселяя большую и большую тревогу.
Все же этому пришел конец. Однажды Жильяр почти бегом влетел в квартиру и, едва успев скинуть пальто и наскоро чмокнуть ручку хозяйке, проскочил в комнату полковника. Клавдия Михайловна, зайдя к ним с графинчиком и закусками - для беседы пригодится,- увидела их сидящими с озабоченными лицами за столом, на котором лежали узкие и длинные листочки бумаги.
Расставляя тарелки и приборы, приготовляя Евгению Степановичу обязательный перед едой порошок, она из отрывочных фраз собеседников поняла, о чем шла речь.
Тучи над головами Романовых и их свиты сгущались. На юге Урала беспокойно. Можно ожидать отправки на новые места. Необходимо переписать все принесенные ранее царские вещи и определить их дальнейшую судьбу.
Жильяр заходил еще несколько дней подряд. Они сортировали драгоценности, раскладывали их по пакетикам и узелкам, уточняя списки, и продолжали обсуждать возможные варианты укрытия вещей. Среди предполагаемых мест называли женский монастырь, архиерейский дом, дома знакомых купцов.
На чем они остановились, на одном или нескольких местах, Клавдия Михайловна не знала, молясь про себя об одном, чтобы чаша сия миновала их дом.
Но, судя по тому, что однажды, проводив камердинера Чемодурова, унесшего с собой увесистый чемоданчик, Евгений Степанович облегченно вздохнул и даже, кажется, перекрестился, Клавдия Михайловна поняла, что часть обузы спала с плеч. А в один из последующих вечеров Жильяр с Кобылинским упаковали еще кое-что и отправились, прихватив с собой Клавдию Михайловну, к Пуйдокасам. Из всех тоболяков Кобылинский отмечал, пожалуй, лишь его одного, часто и подолгу беседовал с умным негоциантом (как любил именоваться Константин Иванович) -то у себя за чайком, то в доме Пуйдокасов за редким в этих краях коньячком.