— Что означает эта тончайшая мимическая игра? — с тонким сарказмом спросил он.
— Мимическая игра… — как эхо повторила она, запоминая. — Как я хотела бы не быть с ним знакомой!
— Ты скомпрометировала себя в его глазах?
— Ну что ты?
— Он вел себя непорядочно по отношению к тебе?
— Разве он может вести себя непорядочно? Умный, рассудительный Душевский. Он приносил мне розы и билеты, представляешь: веер билетов на Тухманова. Я положила розы на колени, и они даже привяли. Я говорю: «Можно я отдам их Тухманову?» А он говорит: «Мне бы этого не хотелось».
— Ну и что? В чем ты раскаиваешься?
— Там есть одна деталь… Но зачем я с ним встречалась?
— Ну и не говори. Или ты меня нарочно интригуешь, чтобы я домогался ответа?
— Ну что ты говоришь? Тебе кто-то что-то про меня наговорил. Ты всегда становишься таким колючим.
Мимо в который раз прошла девушка с подносом для соседних столов. Он сделал ей значительные глаза. Она кивнула.
— Можно, я немного не доем? — спросила спутница тревожно.
— Нельзя! — отрезал он. Она с сомнением съела еще лапшинку и отставила миску.
Принесли куриц. Белый соус застыл как желе. Она ковырнула дряблое переваренное мясо, поморщилась. Потом по-оленьи положила подбородок на острое плечо, и взгляд у нее затуманился, как у любительницы абсента Пикассо.
— И потом я никак не верну ему книжку, — с грустью сказала она.
— По-детски грустно сказала она, — прокомментировал он.
— Ты сегодня невозможен. Остро все подмечаешь и немедленно оповещаешь, отчего я тушуюсь, а когда затаиваешься, я настораживаюсь еще больше. Зачем ты меня держишь в напряжении? Я хочу быть с тобой запросто. Ты единственный, кому я могу показаться ненакрашенной. Это ведь хорошо, правда?
— Чего ж хорошего? — пробурчал он, кажется противореча себе. — Для прочих мужчин хочешь быть красивой, а для меня и так сойдет? То есть…
— Опять эти вечные «то есть», — прервала она его злобную демагогию, — ты же знаешь, что это вовсе не так. То есть, конечно, и так, но не совсем так… Как неблагодарно, бездарно все-таки прошли последние три года! Мне уже двадцать восемь лет, а так до сих пор…
— Так не так… Сама ты «то есть». Ладно, где же наш кофе? Девушка, посчитайте, пожалуйста! Вот шельма! Все вокруг сменились, а мы все кофе ждем. И это с моим-то даром гипнотизировать официанток!
Официантка подала кофе.
— Посчитайте, пожалуйста, — с тихой ненавистью попросил он.
— Три сорок, — сказала девушка неуверенно.
Он посмотрел на нее проницательно и вынул из кармана трешку. По его прикидке ее с лихвой хватало для расчета.
— Я доплачу, — засуетилась спутница и сыпанула на блюдце горсть серебра. Он допил стакан. Она отпила лишь глоток и сидела нахохлившись. Молчали без напряжения, устало. К чему разговоры, если все сказано? Слова нужны для будущего и слишком редко объясняют прошлое.