Под окошком, заглядывая в комнату, стоял мальчик лет девяти.
Лицо его казалось сонным, словно он не вполне проснулся; волосы торчали, как перья. Это был Вася, сын моей соседки. Увидев меня, он кивнул головой и отошел, ожидая, когда я выйду.
Накануне мы с Васей договорились отправиться до восхода солнца в Змеиную бухту. В бухте, по словам знатоков, водились такие камешки, каких нельзя было сыскать нигде. В этот приморский поселок съезжались отовсюду заядлые искатели камней; в бухтах, заливах и заливчиках можно было увидеть людей самых разных возрастов и профессий, которые бродили, точно одержимые, по берегу в поисках внезапной и счастливой находки.
Но мне и Васе не дано было стать одним из этих счастливцев.
Мы восхищались волшебным рисунком чужих камней, их окраской, их таинственным блеском и странной живой теплотой. Но сами мы ни разу не нашли ни одного стоящего камня, который знатоки удостоили хотя бы взглядом. Отчаявшись, мы договорились отправиться вместе в Змеиную бухту и попытать удачи там.
Когда я вышла, еще не начало светать. Кривая плоская луна висела над морем. Мальчик ждал у калитки, дрожа от предрассветного холода.
— Потопали? — спросил он вместо утреннего приветствия. Голос его звучал сипло, как бывает спросонья.
Мы стали спускаться по крутой, осыпающейся тропе.
Могучий запах моря и влажного песка обдал нас, и тотчас же меня охватило ощущение счастья, удивительное по своей внезапности и силе. Из темноты медленно, как на негативе, проступало море. Луна, источавшая жестяной холодный блеск, начала бледнеть и теплеть. Небо быстро наполнялось светом. Все менялось вокруг, становясь выпуклым, зримым, обретая новый объем и краски.
Тропа закончилась, под ногами звонко заскрипела галька. Вокруг не было ни души, и казалось, что на всем белом свете только мальчик и я не спим в этот час.
— Их в Змеиной бухте тыщи, — сказал мальчик, и я поняла, что он все время думает о камнях. — После такого шторма только и собирать. Их там, наверное, видимо-невидимо.
Он глянул вверх и остановился так внезапно, что я споткнулась.
— Пушкин! — закричал он в изумлении и восторге. — Видите?
Я посмотрела вверх и тоже увидела Пушкина.
Над нами возвышалась гора, подсвеченная скрытым за нею солнцем; изгибы ее вершины складывались в рисунок, четко повторяющий человеческий профиль. Мощный и нежный лоб, чуть выпяченные вперед губы, твердо вылепленный подбородок… Лучи высветили другой горный изгиб, и сходство стало еще явственней.
Огромная гора в розовом пламени зари несла над нами лик поэта. На секунду я подумала, что было бы, если бы каменные губы разжались и горное эхо грянуло, повторяя литую пушкинскую строфу…