месте, его настоящем доме. Я уже собираюсь сказать, как тут прекрасно, как автоматизированный голос раздается из динамиков в потолке.
– Добро пожаловать домой, Хидео-сан, – говорит голос. В кухне под чайником включается конфорка. Никто до нее даже не дотрагивался.
Его отец выходит поприветствовать нас. Я наблюдаю за ними, пытаясь подавить волну зависти, в то время как пара суетится вокруг сына с энтузиазмом родителей, которые нечасто видят своих детей.
Мама Хидео восклицает что-то по поводу угощения и убегает, оставляя очки на столе. Не задумываясь Хидео берет очки, следует за мамой в кухню и мягко напоминает ей надеть их. Потом он открывает дверцу холодильника и понимает, что продуктов там нет. Мама Хидео смущенно хмурится и говорит, что была уверена, что оставалось что-то. Хидео отвечает тихим, нежным голосом, положив руки ей на плечи, уверяя, что прямо сейчас отправит кого-нибудь в магазин. Отец смотрит на них из коридора, покашливая, судя по хрипу, от чего-то хронического. Я вздрагиваю от этого звука. Его родители не стары, но кажутся более хрупкими, чем следовало бы в их возрасте. Это вызывает во мне неприятные воспоминания.
Хидео возвращается ко мне и, увидев мой взгляд, лишь пожимает плечами.
– Если я не напомню ей, то система в доме это сделает, – говорит он. – Она приглядывает за ними в мое отсутствие. Они отказываются от слуг. – Его голос звучит непринужденно, но я слышала его много раз и поэтому улавливаю нотки грусти.
– Твои родители всегда здесь жили? – решаюсь спросить я.
– С тех пор, как мы переехали обратно из Лондона, – Хидео показывает на украшения на боковых столиках. – Мама занимается лепкой глиняных горшков с того времени, как ушла с работы. Металлические скульптуры сделаны отцом. Он их создал из ненужных компьютерных деталей в своей мастерской.
Я рассматриваю скульптуры внимательнее и только сейчас замечаю, что все части, даже геометричные или абстрактные, будто представляют их собственные жизни. Пара, идущая рука об руку. Семейные сцены. Несколько скульптур изображает его родителей с двумя мальчиками. Я вспоминаю фотографию в доме Хидео.
– Очень красиво.
Хидео мои слова приятны, но я чувствую, что чем дольше мы здесь стоим, тем быстрее к нему возвращается та темная грусть. Словно нахождение в доме подкармливает эту его сторону.
Некоторое время он смотрит в окно, а потом кивает мне.
– Итак, Эмика, – он слегка улыбается мне, – ты уже столько времени пробыла в Японии, а пробовала ли ты онсэн?
– Онсэн?
– Горячий источник.
– А, – я покашливаю, а щеки розовеют, – еще нет.