хотел выйти из банды, и его убили за это. Гектор хотел, чтобы ты заменил его. Он угрожал мне, Алехандро, и сказал, что, если ты этого не сделаешь, вся наша семья закончит, как твой отец…
Я больше не могу слушать. Гектор вытащил меня, когда меня арестовали, и я все еще в долгу перед ним. Он придумал сделку с наркотиками, заставил меня согласиться на нее и подойти к его ловушке еще на шаг. Вероятно, он подозревал, что кто-то раскроет мне правду, и скоро. В голове складывается план, как противостоять убийце моего отца. Я бегу к комоду. Пистолет исчез.
— Ты залезал в мой ящик? — Я хватаю за воротник Карлоса, который сидит на диване в гостиной.
— Нет, Алекс, — говорит Карлос. — Créeme[136], Пако был здесь: он пошел в нашу комнату и сказал, что возьмет у тебя куртку.
Пако взял мой пистолет. Я должен был догадаться. Но откуда Пако узнал, что меня не будет дома? Бриттани. Бриттани озадачила меня сегодня. Она сказала, чтобы я не злился на Пако. Они оба пытались защитить меня, потому что я был слишком глуп и труслив, чтобы постоять за себя и посмотреть в лицо фактам. Слова Бриттани звучат в моих ушах. «Не злись на Пако». Я спешу в комнату mamá.
— Если я не вернусь сегодня вечером, ты должна взять Карлоса и Луиса и уехать в Мексику, — говорю я ей.
— Но, Алехандро…
Я сажусь на край ее кровати.
— Mamá, Карлос и Луис в опасности. Избавь их от моей участи. Пожалуйста.
— Алекс, не говори так. Твой отец тоже так говорил.
«Я такой же, как Papá, — хочу я сказать, — и совершил те же самые ошибки. Я не позволю, чтобы это случилось с моими братьями».
— Обещай мне. Мне нужно услышать это от тебя. Я предельно серьезен.
Слезы текут по ее лицу. Она целует меня в щеку и крепко обнимает.
— Я обещаю… обещаю.
Я сажусь на Хулио и звоню тому, к кому никогда бы не подумал обращаться за советом, — Гарри Франкелю. Он призывает меня сделать то, чего, как я думал, не сделаю никогда, — позвонить в полицию и рассказать, что происходит.
Я сижу у подъезда Сьерры пять минут. Я до сих пор не могу поверить, что мы с Алексом сделали это. Я не жалею ни об одной минуте, но все еще не верю в это. Я почувствовала в Алексе отчаяние, будто он хотел что-то доказать мне делом, а не словом. Я злюсь на себя за это, но ничего не могу поделать. Слезы лились от радости, счастья, любви. И когда я увидела, как катится слеза по его щеке, я поцеловала его… Я хотела спасти слезу, потому что это был первый раз, когда Алекс разрешил мне увидеть его таким. Алекс не плачет; он не позволяет себе проявлять эмоции. Сегодняшняя ночь изменила его, хочет он в этом признаться или нет. Я тоже изменилась.