.
После окончания Смуты русские власти берут курс на окончательное уничтожение Ногайской орды: «…Ни воеводы, ни правительство не видели необходимости в единстве Больших Ногаев. Напротив, появление сильной кочевой державы на южных российских рубежах могло воспрепятствовать политическим планам Москвы на Кавказе и в Дешт-и Кипчаке. Постепенно политика, направленная на углубление распрей в Орде, становилась доминирующей. Воеводы и послы старались поссорить бия с Тинмаметевыми, нурадина с Урмаметевыми, а комментируя просьбы доверчивого Иштерека стать посредниками в примирении вконец озлобленных мангытов, в своих посланиях в Посольский приказ откровенно писали: «В миру их твоему государеву делу никоторые прибыли не чаем. А чаем тово толко: они тое свою недружбу меж себя замирят и вперед от них, от нагаи, твоим государевым украинам без воины не быть».
В степи началась череда взаимных набегов, убийств и разорений. Русское правительство и местные власти на Волге злорадно наблюдали за этим тотальным взаимным истреблением и стремились раздувать ненависть мирз друг к другу. Об этом государю откровенно рапортовали воеводы Астрахани А. Хованский и А. Львов. Они просили столичных функционеров не мешать ногаям «тое недружбу свою и до конца совершить». Эти воеводы, «видя к тои их ссоре и недружбе хотенье, наговаривали их и тое их недружбу подкрепляли… и на воину им меж себя поводили». «И мы… видя у них такую многую недружбу, – писали они в Москву, – меж их на обе стороны [с] сорили порознь, таясь от них друг от друга, чтоб та наша ссора была неявна. И недружбу… им подкрепляем всякими обычаи и приводим… х тому, чтоб ту их рознь и воину привести к конечному их разоренью».
Для разжигания распри в противоборствующие лагеря посылались стрелецкие отряды якобы для того, чтобы оказать им помощь против их врагов. Каждая группировка, думая, что расположение царских наместников находится на ее стороне, вела сражения с удвоенной энергией. Однако стрельцы никогда не вмешивались в эти бои, получив приказ лишь демонстрировать видимость военного присутствия, «маня ногаем помочью на обе стороны… чтоб они, видя… государевых людей, болши к бою ссорилися, и на то обнадежась, многую кровь всчали». Конечной целью замысла было максимальное ослабление кочевников и окончательное обращение их, обессиленных, в подданных царя. В Кремле полностью одобряли такую тактику воевод, предписывая им и впредь стравливать ногаев с перспективой приведения их «под высокую руку» Михаила Федоровича…
Однако существовала и другая, не менее серьезная причина [бегства ногаев за Волгу в 1634 г.] – притеснения со стороны астраханцев. Русские и ногаи часто ссорились из-за мест рыбной ловли, стрельцы и посадские люди отбирали у кочевников лошадей и пленников, которые добывались в набегах на Казыев улус. Мирзы жаловались воеводам, пытался привлечь внимание наместников к этим бесчинствам и Посольский приказ («От астороханских людеи чинятца многие обиды и насилства, лошади у них [у ногаев] крадут и насилством отнимают, и робят и жон, и девок крадут, а у вас сыску и управы нет!»), но без видимого успеха. Именно с двадцатилетними унижениями и оскорблениями со стороны русских людей и были во многом связаны как переселение ногаев, так и их упорные отказы вернуться на левый берег: «Мы… отошли от обиды, и от неправды воевоцкие пошли мы, заплакав».