Пионер, 1939 № 10 (Журнал «Пионер») - страница 25

Верочка целый день бродила с подругой по городу, толкалась в толпе, останавливалась на площадях, ловила новые, непонятные слова, обрывки речей на перекрестках, запоминала мотивы незнакомых песен.

Потом стали приходить с фронта письма от Гори, верочкиного старшего брата. Не такие, как прежде: «Жив, здоров и не ранен».

Настоящие длинные письма, которые мама долго перечитывала по вечерам под лампой, интересные и непонятные.

Верочке очень бы хотелось знать, сколько немцев Горя убил за это время и как он ходил в атаку. Сначала брат ничего не писал о сражениях потому, объясняла мама, что. это запрещено было писать. Но и сейчас, когда письма приходили не почтой, а с какими-то солдатами, которые всегда появлялись поздно вечером, брат не описывал никаких атак и сражений. Он писал про холодные мокрые окопы, про худую обувь, недостачу снарядов и про полковой комитет. А немецкие солдаты, выходило из писем, - уже не враги, а обманутый трудовой народ. И есть другие враги - в Москве - помещики и капиталисты.

Верочка все старалась сообразить, не видела ли она в Москве капиталистов? Но не могла припомнить. К маме ходили обычно корректорши, дядя Эрнест - инженер. Вот Морозов, должно быть, капиталист. Мама всегда покупала мануфактуру у Морозова на Арбате, но сам он в магазине не торговал.

Мама не всё читала Верочке из гориных писем и часто с сомнением качала головой. Но уже Верочка знала, что война скоро кончится и начнется что-то новое, совсем небывалое.

Все это она вспоминала сейчас, пристраиваясь на подоконнике и жадно глядя на пустой двор, чтобы увидеть своими глазами новую революцию, о которой говорил солдат.

Двор как будто вымер Дом притих и замкнулся. В главном корпусе, где помешается редакция, опушены плотные белые шторы. Во флигеле не видно ни одного человеческого лица. Решотчатые узорные ворота заперты на замок и задвинуты железной полосой.

По ту сторону решотки, в переулке, юнкера.

Бумагу уже укатили через сквозные ворота на задний двор.

Верочка побежала к другому окну. Комната ее угловая. В ней два окна в две разные стороны. Из второго окна виден задний двор и в глубине его трехэтажное кирпичное здание типографии.

Вся жизнь сосредоточена здесь. Типография гудит всеми своими машинами, и кажется, что самое здание ее дрожит от этого гула. Двор полон солдат. Они возятся у грузовика, катают бумагу, выносят тюки газет и совещаются о чем-то, заглядывая в сквозные ворота. Как всегда по утрам, у дверей типографии стоит грузовик, нагруженный газетами. Но сегодня ему, вероятно, не удастся уехать. Выход со двора только один: сквозными ворогами, через передний двор на улицу, где юнкера.