— Пер-ху-ро-ва! Пер-ху-ро-ва! — пронеслась по рядам короткая скандирующая волна, но быстро смолкла.
— Ярославцы! — раздался с крыльца трубный, металлический голос. Невысокий коротконогий мужчина в военной форме без знаков отличия говорил, приставив к губам жестяной рупор. Шея и лицо красно набухли. — Мы ведём запись в Ярославский отряд Северной Добровольческой армии! Всех, кому не безразлична судьба родного города и всей России, мы призываем под свои знамёна! Вам будет выдано боевое оружие, ежедневный продовольственный паёк и денежное содержание! Мы ждём вас в наших рядах!
Тут же, справа от подъезда стоял стол. К нему тянулась длинная очередь молодых, сосредоточенных и странно воодушевлённых людей. Антон увидел среди них нескольких гимназистов. Близко он их не знал, а своих, реалистов, не было. И хорошо. Ему сейчас вовсе не хотелось встретить знакомых. Особенно среди добровольцев новой власти. Мишкино предупреждение он расценивал сейчас как весьма своевременное.
Спокойны и сосредоточенны были и офицеры. Они стояли у подъезда, чуть в сторонке, человек десять. Все в вычищенной и отглаженной форме, в сияющих сапогах. У некоторых на плечах защитные погоны, у других — трёхцветные — под флаг — повязки или георгиевские ленточки на рукавах. Офицеры негромко переговаривались, покуривали и настороженно сквозь шум толпы прислушивались к отдалённой перестрелке со стороны Всполья. Они вызывали интерес. Многие, особенно женщины, пристально и цепко поглядывали на них, но обратиться не решались.
Антон тоже вглядывался в лица добровольцев и офицеров. Ему казалось, что именно они знают что-то, чего не знают другие. Правду. Или хотя бы часть её. Но ничего так и не увидел. Лица были спокойны, незлобны, в глазах у некоторых светился азарт и характерный — боевой — интерес.
У подъезда раздались беспорядочные возгласы. Люди устремились туда, и Антон был оттёрт к очереди из будущих добровольцев. С крыльца поспешно спускались трое солидных мужчин. Возглавлял торопливое шествие высокий, толстый краснолицый человек. Чёрный фрак неловко топорщился на нём.
— Ага! Лопатин! Лопатин! — кричали люди, сбегаясь к нему.
— Глядите, Кижнер! Главный думец!
— Ого! И Черносвитов здесь! Всё те же!
Лопатина облепили со всех сторон, лезли с вопросами, совали какие-то папки с бумагами.
— Василий Палыч! Когда жизнь-то наладится?
— Василий Палыч! Вы опять городской голова?
— Василий Палыч! Мы к вам от трудящихся женщин Ярославля! — кричала громче всех низенькая полная дамочка.
Лопатин отмахивался, отдувался, отстранял за плечи самых настырных и вытирал с лица обильный пот. Рукавом.