— Друзья мои… Друзья мои… Не здесь. Не сейчас. Приём депутаций в городской управе сегодня с трёх часов дня! В три часа дня милости прошу на Воскресенскую… Нет-нет, дорогие мои, не здесь, не здесь… — бросал он во все стороны басовитые, властные, но неуверенные слова.
— С трёх часов дня, господа… С трёх часов дня, — вторил ему строгий, подтянутый Кижнер.
— Не напирайте, не напирайте… Соблюдайте порядок! Всех примем… Всё разъясним. Позже! Позже! — покрикивал Черносвитов.
В их лицах тоже не было правды. Они были беспокойны и неприятно озадачены. Лопатин с Кижнером сели в поджидавшую у монастыря пролётку и укатили. Ускакал на невзрачной лошадке, помахивая стеком, Черносвитов. Часть толпы устремилась за ними. Для Антона эти промелькнувшие люди ничего особенного не значили. Это было прежнее, добольшевистское и даже довоенное городское начальство. Вот только важности да спеси у них явно поубавилось. Пообтёрлись, потускнели в новой жизни. И вот вернулись. Только что-то не рады.
У гимназии чуть поредело. Но не стихло.
— Перхурова нам! Пер-ху-ро-ва! — скандировали на разные голоса толпящиеся у подъезда люди. И тут из дверей вышел немолодой, седоусый кряжистый мужчина в костюме без галстука. Он оглядел шумное сборище и призывно поднял руку.
— Савинов! Савинов! Тимофеич! — понеслось по рядам. Антон узнал его. В бурные послефевральские времена без него не обходился ни один митинг. Савинов был из рабочих железнодорожных мастерских, где когда-то работал и отец Антона. Но потом рьяно ударился в политику, стал меньшевиком, навострился произносить задиристые речи. Которые, впрочем, влетев в одно ухо, вылетали из другого, не задерживаясь в голове. Люди ждали совсем не этого.
— Ну, сейчас заведётся!
— Тимофеичу только дай пасть открыть… Хрен закроет!
— Трепло митинговое! Тьфу!
— Перхурова давайте! Пер-ху-ро-ва!
Савинов, выдержав терпеливую паузу, снова поднял руку и заговорил. Громким, высоким, но основательным голосом, с жаром и чувством.
— Друзья! Ярославцы! Дорогие мои земляки! Я обращаюсь к вам на переломном этапе истории нашего города и всей России!
— И не устанут, черти собачьи, Россию ломать… — тихо, сквозь зубы, процедил кто-то над ухом Антона.
— Бредовая химера превратить Россию в плацдарм для мировой революции рухнула здесь, в Ярославле! То же самое происходит сейчас в Рыбинске, Костроме, Муроме, Ростове! Просыпается Русь, поднимается её великий народ! Давно пора показать красным диктаторам, кто настоящий хозяин на русской земле! И я рад, что честь сделать это первыми выпала нам, ярославцам. Нашему великому древнему городу, овеянному славой веков! Я верю в наш успех, я вижу, как по изорванным жилам России разливается целительная, здоровая кровь…