— Циркуль вам в глаза, лани вы пестрошерстные. Мы там жмемся, а у вас тут раздолье. Три ха-ха! Вечерок провели экстазно! — Она на свой вкус оценила то, что у меня оставило впечатление гнусной оргии. И не только у меня. Когда ночью я убеждала Ларису, что надо гнать всю эту банду, я увидела: ей тоже хочется поскорее выставить их из своей квартиры. И мы договорились, что утром сразу выпроводим всех и уйдем к нам. Но получилось не так.
Динка и ее дружки не намерены были выпроваживаться. Правда, долговязая с бородачом исчезли — я их уже не увидела, когда вышла из спальни в общую комнату, — зато остальные вели себя так, будто обосновались здесь надолго.
— Пожрать бы сейчас, — сказал Гвоздилов, шаря глазами по пустым бутылкам. Голос его хрипел больше, чем обычно, вид был помятый, да и все выглядели, как потрепанные и немытые.
— Не делай из еды культа, — отозвался Сирота, опять беря себе в помощники Остапа Бендера.
Динка крикнула обоим:
— Прошвырнулись бы за кусьмарой. Ох, ох! — застонала она. — В шалабоне трещит. И вонюга опять, фу! — Схватив флакон с одеколоном, она начала разбрызгивать по всей комнате — это у нее был словно «пунктик» — очищать атмосферу.
Вот тут уж я уразумела: всем им не терпелось продолжить попойку. И сказала:
— Нет, довольно!
— А что ты все выступаешь? — накинулся на меня Сирота. — Вчера, сегодня.
— А что вы прилепились к ней?
— Мы? — Дина застыла посреди комнаты с перевернутым флаконом. — Мы прилепились?
Я ждала, что Лариса поддержит меня, но она лишь сказала:
— После приду к тебе.
Гвоздилов услышал:
— Хоть сейчас канай!
Но Дина возразила:
— Дудки! Никуда не пойдет.
Лариса с тоской обвела вокруг взглядом. «Не бросить же квартиру без присмотра», — прочитала я в ее глазах.
— Приду потом, — пообещала она еще раз.
И я ушла с тяжелым сердцем, не зная, когда вернусь, хотя напоследок сказала так, словно ни с кем не прощалась: «До скорого».
Пора было явиться пред грозные очи родителей.
Я не готовилась заранее к тому, что и как буду говорить им. Как получится. А получилось, что папы не оказалось дома — в День Конституции ему выпало дежурство по училищу, а мама… Она вообще не захотела со мной объясняться. Я застала ее, когда она уходила — в руках хозяйственная сумка.
— Живая? — только и произнесла она не без иронии, пропустив меня в узком коридорчике.
— Мама, послушай, — сказала я, но она перебила:
— Не желаю ничего слушать! Только вот что, голубушка. Анна Алексеевна просила оказать доброе влияние на Ларису, а выходит — они с Динкой оказывают на тебя дурное.
— Да откуда ты взяла?