На фото Маша прижимала к себе крохотное лысое существо в желтой распашонке. Подпись под фотографией гласила: «Моей красавице — три месяца!» Бог ты мой!.. Так у нее родилась дочь!
Краем глаза Юля заметила первый комментарий: «Где будешь отмечать? Очень рекомендую „Арпеджио“ рядом с Исаакием…», и что-то Ким отвечала на этот коммент…
Телефон нежно зазвенел, напоминая, что до конца обеденного перерыва осталось десять минут. Юля убрала его в сумку и поспешила в музей. Как она дошла и вошла — даже не помнила, так погрузилась в свои мысли. Ох, странно плетется судьбой узор… Когда-то она и Ким почти все делили на двоих, потом их пути разошлись — дальше некуда. А теперь, оказывается, снова совпали линии: Юля родила сына, а через полгода Маша родила дочку. Обе теперь — молодые мамы. Конечно, у Ким все по-другому, и не только потому, что она живет в Петербурге, ходит гулять с ребенком по набережным канала Грибоедова. Ким не стеснена в деньгах, так что у нее наверняка есть няня — скорее всего, с первых же недель. У нее есть свобода. Перерыв в заботе нон-стоп. Маше нет нужды беспокоиться о хозяйстве — для этого есть домработница. Пока Ким агукает со своей малышкой, домработница готовит ей горячий обед… Поагукала полчасика — сдала детку няне и свободна, как ветер. Да, у Юли было совсем не так. Совсем, совсем не так…
Наверно, если быть честной, она бы хотела помириться с Машей! Давняя обида почти стерлась из памяти. Но… они так далеко и так давно далеко. Если б Маша жила на соседней улице, если б можно было к ней невзначай зайти, то тут же нашлись бы у них темы для разговора, и, наверное, Маша тоже оказалась бы не прочь зарыть просроченный топор войны. Они бы гуляли вместе со своими малышами, они бы говорили часами… да? Никогда этого не узнать, потому что Юля — в Домске, а Маша — в Петербурге. Река утекла. Дружба прошла. И расстояние не позволит ее вернуть.
Между тем ноги принесли Юлю в подвал, в хранилище. Она стояла перед полкой с орлом. Что же, раз так… она знала, куда полетит.
Юля зажмурилась и, представив Машу Ким, с натугой повернула стрелку таймера. Через секунду она оказалась напротив своей бывшей подруги. Длинные, спутанной волной черного шелка спадавшие волосы занавесили Машино лицо. Держа на руках крохотную девочку, она топталась с ней на месте, шажок влево, шажок вправо, покачивала дочку влево-вправо и тихо пела, повторяя одну и ту же строчку: «Баю-баю-баиньки, спи, мой зайка маленький…»
Юля отошла на шаг назад. Маша была в серых спортивных штанах и серой футболке, и сама выглядела посеревшей, как давно не высыпавшийся человек. Комната эта не походила ни на гостиную с благородным эркером и камином, ни на спальню с сиреневыми хризантемами на стенах, фейсбучные фото которых так запомнились Юле. А похожа она была на комнату однушки, где спят на том вишневом диване, работают за тем столом из икеи, одеваются перед единственным шкафом-купе, гостей сажают в то кресло из 70-х годов, а еще растят ребенка, судя по кроватке, пачкам подгузников и тому подобного в углу — в общем, это была комната, в которой происходила вся жизнь обитателей квартиры. Юля скользнула к единственному окну, укрытому белым тюлем. За стеклом открывался вид на две бело-рыжих панельных многоэтажки и молодые деревца внизу. Спальный район, но никак не центр Петербурга! Что же случилось с Машей Ким и ее мужем Вескиным? Почему они съехали из великолепной резиденции на Грибоедова?