— Угу, даже совестно, — сказала Юлька. — Если любая может, почему же я не справляюсь?
Маша села на диван. У девочки к хныканью добавилось причмокивание.
— Есть хочет, — сказала Юлька.
Маша решила так же: она вздохнула и, задрав футболку, приложила дочку к груди. Та сразу начала сосать, а Ким поерзала немного, пытаясь уложить руку с младенцем поудобней.
— Ведь я тоже жрать хочу, Женька, — сказала Маша. — Ты мне дашь хотя бы пятнадцать минут, чтоб я пельмени сварила? Или будешь опять орать? М-да… Увидим. А еще я хочу пройтись по улице. Одна. Извини, Жень. А еще я хочу зайти в Русский музей и помедитировать на Филонова. А еще я хочу надеть зеленые туфли на каблуке в десять сантиметров, мини, свою любимую косуху и пойти на босса-нову, к примеру, в ночной клуб. Лечь с книжкой и читать пять часов подряд…
Юля, присевшая на диван рядом, только вздохнула. Пять часов в свое удовольствие — это утопия. Слава богу, что у нее теперь есть пятнадцать минут! Кстати, они вот-вот кончатся.
— А еще я хочу работать и зарабатывать нормальные деньги. Блин! Объясните мне кто-нибудь, почему я должна выкинуть на свалку все, что я любила? — спросила Маша у потолка. — Задвинуть на антресоль все свои хотелки и мечталки… Задвинуть себя? Ведь не может так быть, что с рождением карапузика — щелк! — прежняя личность идет в утиль, появляется Мать. Мать! Мать с большой буквы заполняет все до последнего миллиметра. Щелк! — нет Марии, есть только Мать…
Юля задумчиво усмехнулась.
— Вот и я свои хотения утаптывала поглубже, прятала в недра. Чтобы еще день продержаться, еще ночь… А потом вдруг вулкан — бум! — Юля раскрыла руки, изображая взрыв. — Жил-был тихий Воробей-глупыш, а теперь… А теперь у меня под сердцем лава.
Она помолчала, потом приобняла Машу за плечо, погладила ее по шелковым волосам. Ах, Маша. Как мне жаль, что мы не можем снова стать дру…
Перед лицом махнула темнота, и Юля оказалась в хранилище.
Медленно и важно, как особа августейших кровей, Майя спускалась с крыльца поликлиники. Почти пустая сумка неприятно оттягивала руку: в ней лежала трудовая книжка. Да… В этой поликлинике она проработала тридцать четыре года. Несмотря на возраст, никто не осмелился бы выпереть ее на пенсию. Даже не намекали. Потому что где еще они найдут гинеколога с таким опытом и нюхом? Майя знала, что до сих пор женщины города передавали ее телефон друг другу с вернейшими рекомендациями. И вот она уходит.
Нет! Нечего жалеть! Миновало то время. Она еще затянула, надо было прощаться раньше.
От крыльца поликлиники она двинулась к такси, которое уже ждало ее за оградой, и на этом двадцатиметровом пути, как не раз бывало, ее перехватила какая-то дамочка.