— Спасибо, но я устала бросать чемоданы с двенадцатого этажа, — с достоинством ответила Майя и перехватила поудобней цветочный пук.
— Знаешь что? — наклонился к ней Соловей. — До свиданья!
Он резко развернулся на пятках и пошел к машине. Но затем остановился, вспомнив кое-что, вытащил кошелек и, достав оттуда тонкую пачку красненьких пятитысячных купюр, вернулся к матери. Не глядя на нее, он открыл ее сумку и сунул туда деньги, деловито сказав: «Это июньские». Чмокнул мать в щеку и ушел окончательно.
«Абстиненция тебе на язык!» — мысленно пожелал Степа собаке, гулко лаявшей за забором. Он катил по Гороховой коляску с Ясей, и Яся спал. Степа укачивал-укатывал протестующе вопившего сына минут двадцать и совсем не хотел, чтобы тот сейчас же проснулся.
Сказку про жену, которой под хвост попала чудесатинка, и ее мужа, который по ночам, пока та спала, стал ей мозги по чайной ложке обратно в голову запихивать, Степа не успел досказать. Быстрый стал тереть глазки, зевать, пришлось сказку свернуть и перейти к более насущным задачам.
В агентство, на работу, Степа уже позвонил: извинялся, туманно говорил о форс-мажоре, сообщил, что будет отсутствовать весь день. На сегодня у него были назначены два просмотра квартир, в одном случае он был агентом покупателей, семейной пары с ипотечными намерениями, в другом — агентом продавцов. Всем заинтересованным лицам Степа позвонил, пришлось опять извиняться и талдычить «никак не могу».
Было ясно, что Юля еще не остыла. Трубку она не брала. Кто знает, может, и правда отправилась в свой музей? Значит, как минимум до вечера надо было рассчитывать только на себя.
Как только Яся перестал покрикивать в коляске и надежно уснул, Степа решил отправиться в гости. Было к кому пойти в разгар рабочего дня, к сожалению.
Его бывший одноклассник, старый друг, а ныне еще и партнер, Боря, сейчас наверняка был дома, потому что месяц назад его и еще шестерых сотрудников рекламного агентства «Веселый воблер» отпустили в бессрочный отпуск. Задержанную зарплату за март и апрель обещали выплатить как только, так сразу.
Боря Гребешков жил в десяти минутах ходьбы от Гороховой. По пыльной дороге, которую перебегали пятнистые беспородные кошки, мимо буйно расцветшей сирени, мимо облупленных хрущевских пятиэтажек, которые, согласно обещаниям предпредыдущего мэра, должны были расселить и сломать еще десять лет назад, мимо пластикового павильончика «Бельканто», где продавали женское белье, мимо мусорных баков, к которым кто-то вынес истертый старый диван… И вот Степа вкатил коляску со спящим Ясей во двор девятиэтажного панельного дома.