Очевидно, пропавший сотрудник в глубине души все-таки не был ни творческой личностью, ни журналистом. Творческая натура и идеальный порядок в глазах Володи были абсолютно несовместимы.
В Первом Заливном переулке воняло сыростью, а под покосившимся забором невысыхающие лужи покрылись тиной. Сосновский постучал в расшатанную калитку.
Минут через пять после бешеного стука — Володя едва не разбил костяшки пальцев — на пороге появилась дряхлая старуха в рваном халате, крест-накрест перевязанном пуховым платком, и спросила:
— Чего орешь?
Сосновский, не произнесший ни единого слова, уже давным-давно привык к одесской логике, поэтому коротко сказал:
— Мне Василий Швец нужен.
— Это начальник? — уточнила старуха.
— Кто? — не понял Володя.
— Так он редактором газеты вроде работает. Большой начальник! — на удивление грамотно сказала старуха.
— Редактором? — Володя моргнул. — Ну да, конечно.
Бесхитростная душа бывшего учителя гимназии из Херсонской губернии требовала все-таки хоть каких-то высот, пусть даже таких жалких, как зазнайство перед глазами выжившей из ума старухи. Очевидно, других утешений в его жизни не было.
— Так с больницы его еще не привезли, — сказала старуха.
— Из какой больницы? — удивился Володя.
— Шо ты все переспрашиваешь, швицер задохлый? Я тебе шо, фуфло об голову талдычу? — рассердилась старуха. — Як не кумекаешь, шо до куда, какого сюда пришел?
— Так я Василия ищу, я из газеты его, — примирительно сказал Володя, даже не пытаясь развенчивать жалкий миф неудачника-репортера.
— С Еврейской больницы не привезли! — почему-то доброжелательно заговорила старуха. — Как из Оперного после пожара приехал, так мы с соседями и отправили его в Еврейскую больницу. Обгорел весь. На руках целого кусочка кожи не было. Стонал бедолашный. Руки мокрыми тряпками обмотал. И стонал. А потом жар у него начался. Горячка, видно. Ну, мы телегу Саньки-кузнеца выпростали, да Санька в больницу его и отвез. Досюда он там...
Сосновскому стало жутко. Столько времени сотрудник редакции, одинокий человек находился в Еврейской больнице, а в редакции никто об этом ни сном ни духом! Жгучий стыд застлал ему глаза.
В Еврейской больнице было много людей. Но, минуя все очереди и привычно лавируя в коридорах, Володя уверенно постучал в дверь кабинета доктора Петровского. К счастью, он был на месте. С печалью Володя отметил, что знаменитый врач очень сильно постарел. Но глаза его смотрели по-прежнему пристально и были невероятно ясными.
— Вы? — На лице Петровского отразилось такое удивление, что Володя даже не знал, что сказать. — Зачем вы здесь?