Вызвал меня Бардин и говорит:
- Вы не обижайтесь, Иван Григорьевич; я знаю, что вы дело понимаете, но я вызвал из Енакиева других мастеров, а вы пока по двору распоряжаться будете.
Обиделся я, но ничего не поделаешь. Проходит две недели. У нас на заводе действовал газомотор, который питался газом от доменной печи и давал электрическую энергию во все цехи. А на доменной печи часто горели фурмы. Это такие приспособления, через которые идет дутье. Как сгорит фурма, надо ее менять и останавливать для этого доменную печь. А как доменная останавливается, так и весь завод стоит, потому что газомотор остается без газа. А каждую фурму меняли подолгу: по получаса, иногда по часу. Однажды идет по цеху Бардин, я подхожу к нему:
- Иван Павлович, когда я опять на печах буду работать?
- Обождите, Иван Григорьевич, вот наладим дело…
- Да я лучше всех, Иван Павлович, налажу.
Бардин поглядел на меня из-под своих густых бровей и говорит:
- А сумел бы ты сменить фурму, не останавливая доменную печь?
То, что он предложил, было совершенно невозможным делом. Не останавливать доменную печь - это значит дуть в нее. И вот представляете, в печь поступает дутье, а в это время мы должны открыть одно отверстие, из которого будет вылетать пламя и огненная пыль, и сменить в этом отверстии приспособление.
А Бардин продолжает:
- Каждая остановка печи нам в пятьдесят тысяч рублей обходится. Если сумеете сменить без остановки, хорошая премия вашей бригаде будет.
А мне в таком деле премия уже мало интересна. У меня самолюбие мастера разыгралось, захотелось свое искусство показать, сделать то, чего другой не может.
И, еще не обдумав, я с маху отвечаю:
- Сделаю, Иван Павлович.
Он посмотрел и распорядился поставить меня старшим мастером в ночную смену.
Пошел я к печам, долго-долго стоял и ходил вокруг, как будто в первый раз доменную видел. Потом пошел к нашим самым лучшим макеевским доменщикам, с которыми двадцать лет вместе работали.
Все вместе обдумали, все заранее подготовили, каждую затычку осмотрели и решили взяться.
Когда сгорела фурма, я снизил давление дутья, перевел печь на самый тишайший ход, на одну минуту дал полную остановку, и сразу же у нас новая фурма оказалась на месте. Это было сделано так быстро, что газомотор даже не остановился. Тотчас же дали дутье, и опять побежал по трубам газ.
Америка в Макеевке
Поработали мы несколько лет на старой печи. А потом однажды встречает меня инженер Луговцев, который вместо Бардина у нас работал, и говорит так радостно:
- Знаешь, Иван Григорьевич, где будет Америка? Здесь у нас, в Макеевке. Будем строить самую большую печь в Союзе. Скоро не мы будем ездить в Америку, а американцы - к нам. Наша печь будет больше американской.