Больше они ни разу в жизни не виделись. А ведь подумать только, когда им было лет по пятнадцать, она ему очень нравилась, и он ей, кажется, тоже. Он даже хотел на ней жениться и даже папе говорил что-то такое, признавался отцу в любви к соседской девочке, дочери крупнейшего советского химика-органика. Папа говорил: «Расти большой и знаменитый». Собственно, она и теперь была очень ничего. Вот она сказала «поехали». Куда «поехали»? Она-то жила все в том же доме. Кажется, была не замужем. Она же знала, должна была знать, что он женат и живет в другом месте! Куда же она его приглашала поехать? Неужели просто на поминки? Чтоб такая пошла на поминки в эту берлогу? Он все-таки обернулся, но увидел, как она отпирает дверь своей машины – «Жигули» шестой модели, шестерочка, предел мечтаний тогдашних пижонов, – и не смотрит ему вслед.
Ну и пошла она…
Послезавтра Алексей все-таки позвонил Сотниковой.
Набрал номер, она сразу подняла трубку. На миг подумалось: она сидит и ждет моего звонка, о господи, какой же я дурак, идиот, болван, дитя малое, когда же наконец меня Ланской уволит, Ярослав Диомидович лишит допуска, Лиза выгонит, а мама проклянет?
– Сотникова, привет. Это Леша Перегудов.
– Спасибо, узнала.
– Как ты вообще?
– Нормально. Замуж вышла.
– О! Поздравляю. Кто он? Как зовут?
– Неважно. Хороший человек. Журналист. Из «Московской правды».
– Ого! Это прекрасно, – сказал Алексей. – Слушай, Сотникова, тут такая беда. Мишка Татарников умер.
Сотникова ничего не ответила. Алексей подул в трубку, потом спросил:
– Эй, эй, ты слушаешь? Ты где?
– Тут я, – сказала Сотникова. – Когда похороны?
– Позавчера были.
– Что ж ты, сука, не позвонил?
– Я думал, ты знаешь.
– А чего сейчас звонишь?
– Думал, что ты там будешь, а тебя не было.
– Индюк думал! От чего он умер?
– От наркоты и водки. Вернее, от их отсутствия на дальнем полигоне. Повесился, бедняга. Жалко, конечно. Послушай, Сотникова, я вот одного понять не могу…
– Счастливый! – засмеялась она. – Только одного понять не может. Я вот ни хера не понимаю вообще…
– Сотникова, скажи честно, Мишка к тебе подкатывался? Вот, например, когда вы с ним ко мне на дачу ехали, а мы с евойной девушкой Дунаевой вас дожидались. Подкатывался? Обнимался? За ручку брал? Сулил златые горы?
– Нет, не обнимался, – сказала Сотникова. – Он мой телефон взял, чтоб созвониться, вот именно в этот день, когда мы к тебе ехали. Потом позванивал. Мы с ним иногда очень долго разговаривали. По часу, по два. Так, ни о чем. Просто болтали. Если честно, то почти каждый день. Мне это нравилось. Наверное, это была измена. В каком-то вот таком большом смысле. Так что да, Леша, я тебе изменяла с Мишкой. Доволен?