– Но ведь ты сама родилась?
– Как видишь.
– И что, ты сама про себя считаешь, что ты тоже нарыв?
– Именно! – сказала Юля. – Именно что нарыв. Гнойник! Фурункул! Ну ладно, хватит. Зачем я тебе все это рассказала? Теперь ты будешь бояться меня обнять, поцеловать и раздеть. Будешь думать: «Вот я случайно скажу ей “ах ты моя маленькая”, а она мне по морде!» Так?
– Нет, – сказал Игнат.
– Чего ж ты волынишь? Или робеешь? Или я должна сама тебя соблазнять, активно и нагло? Тебе так больше нравится? – говорила она, не трогаясь с места, сидя на диване, сложив руки на груди.
Игнату не нравился этот разговор, хотя Юля нравилась очень. Но он в самом деле робел. Смелости ее боялся, раскованности, силы и свободы, которыми был наполнен каждый ее жест, каждое слово. И еще он отдельно боялся, что в случае секса или, боже упаси, романа у них вся работа пойдет наперекосяк, она его бросит, и кончится этот фантастический заработок. Восемьсот евро в неделю, а иногда больше. Он уже, если по секрету, взял эту квартиру, где они занимались, в ипотеку.
– А может быть, я просто тебе не нравлюсь, ведь так бывает? – Юля продолжала говорить, глядя не на Игната, а куда-то вбок. У нее была такая странная привычка: говорить, не глядя на собеседника. – Или ты, боже упаси, обещался какой-нибудь девушке? Может, ты помолвлен? Может, ты со мной работаешь, чтоб заработать на свадьбу? Тогда желаю счастья. Тогда скажи прямо, и мы закроем эту тему и больше не вернемся к этому, я уж вижу, неприятному для тебя разговору…
– Сейчас, – сказал Игнат. – Минутку.
Он повернулся к компьютеру, нашел нужный файл.
– Цитата. Слушай: «Фредерик подумал, не пришла ли госпожа Арну с тем, чтобы отдаться ему, и в нем снова пробудилось вожделение, но более неистовое, более страстное, чем прежде. А между тем он чувствовал что-то невыразимое, какое-то отвращение, как бы боязнь стать кровосмесителем. Остановило его и другое – страх, что потом ему будет противно. К тому же это было бы так неловко. И вот, из осторожности и, вместе с тем, чтобы не осквернить свой идеал, он повернулся на каблуках и стал вертеть папиросу».
– Флобер? – спросила Юля. – «Воспитание чувств»? Ближе к финалу?
– Я тебя люблю, – сказал Игнат, подойдя к ней. – Ты просто черт знает что. Я тебя правда люблю.
Они обнялись и стали раздевать друг друга. Он вытащил из комода простынку. Она улыбнулась и помогла ему постелить постель. Был светлый день. Юля была гладкая, вкусная, ловкая; ему было прекрасно.
– Сделай мне больно! – вдруг прошептала она через пять минут. – Хочу больно!