Голубым Жучком.
– Может, для нее было мало.
Я вспомнил описание Коя смерти Мари Адо и спросил себя, зачем она в конце спустила крючок: чтобы избежать допроса или же возвращения к семейным узам, которые всю жизнь пыталась обрубить. Спросил себя, хватило бы ее крови ариста, чтобы спастись от гнева Аюры, и на что бы ей пришлось пойти, чтобы выбраться из допросного конструкта в новой оболочке, что пришлось бы отдать, чтобы остаться невредимой. Спросил себя, что, если в последние моменты тускнеющего зрения она увидела кровь ариста из собственных ран и ей хватило уже одной только ненависти.
– Джек несет какой-то бред про героическое самопожертвование.
– А, ясно.
Она перевела взгляд на мое лицо.
– Я здесь не поэтому.
Я промолчал. Она вернулась глазами к потолку.
– Ох блин, поэтому.
Мы слушали рычание и крики. Видаура вздохнула и села. Прижала ладони к глазам и тряхнула головой.
– Никогда не задумывался, – спросила она меня, – мы еще люди или кто?
– В смысле, чрезвычайные посланники? – я пожал плечами. – Стараюсь не увлекаться стандартным крабьим говном про «берегитесь, постлюди идут», если ты об этом. А что?
– Не знаю, – она раздраженно покачала головой. – Да, бред идиотский, я понимаю. Но иногда говорю с Джеком и остальными – и они как будто другой вид. Во что они верят. Их уровень веры и тот херов мизер, который ее оправдывает.
– А. Значит, ты тоже не убеждена.
– Нет, – Видаура раздраженно взмахнула рукой. Развернулась на кровати ко мне. – Как это возможно, правильно?
– Ну, я рад, что не единственный попался в эту сеть. Добро пожаловать в рациональное меньшинство.
– Кой говорит, она прошла проверку. Во всем без исключения.
– Ага. Кою это так нужно, что он поверит, что хренов рипвинг в шарфике – Куэллкрист Фальконер. Я был на Опознании: стоило ей засомневаться в ответе, как они все спускали на тормозах. А тебе никто не говорил о ее генетическом оружии?
Она отвернулась.
– Да, слышала. Довольно суровая штука.
– Довольно целиком и полностью противоречит всему, во что верила Куэллкрист Фальконер, вот что ты хотела сказать.
– Никто не остается чистеньким, Так, – тонкая улыбка. – Ты и сам знаешь. В определенных обстоятельствах…
– Вирджиния, если продолжишь в том же духе, покажешься полноценным верующим представителем старомодной человеческой расы. И не думай, что если увлечешься этой хренью, я стану и дальше с тобой общаться.
Улыбка посветлела, стала чем-то вроде смешка. Она коснулась верхней губы кончиком языка и прищуренно взглянула на меня. По мне пробежало странное электрическое ощущение.