Женька изо всех сил старалась стянуть с распухшей руки банку, но та застряла намертво.
Тогда она взяла его руку с банкой молча и решительно и грохнула ею об угол кухонного стола. Банка разлетелась вдребезги, огурцы шмякнулись на пол.
Мужик сразу скис. Сдулся, как воздушный шарик.
— Ну вот, — протянул он жалобно. — Это же последние были, как их теперь из осколков выковыривать? — опускаясь на корточки и глядя на последствия Жениных кардинальных мер, спросил он.
— Не мои проблемы, — отрезала Женька. — Давай данные покупателей и можешь возвращаться к своим заботам.
Больше он не спорил, а сходил куда-то в комнату, порылся минут пять, хлопая дверцами шкафов, и наконец вернулся, неся в руках бумагу.
— Только я ее не отдам. Жена не велит документы никому давать, — прижимая опасливо к сердцу бумажку, заявил он отважно.
— Ладно, не надо. Я только данные спишу, и все, — милостиво разрешила Женька.
«Имя, фамилия, отчество и очередной адрес», — размышляла Женька, спускаясь вниз в лифте. Но уж теперь-то это наверняка те самые бандиты, и соваться к ним бездумно, нахрапом она не будет. Нельзя так часто испытывать судьбу. Лучше вообще позвонить Суровцеву и пробить по его каналам, не числится ли за данным гражданином каких-нибудь грехов перед законом.
А теперь, пожалуй, следует поехать в торговый центр и купить себе платье, а потом зайти в салон красоты и привести себя в порядок.
«Первое свидание — очень важно, я должна быть во всеоружии», — размышляла Женька, идя к машине.
«Стоп. Какое первое свидание?» — затормозила она посреди тротуара.
Первое подразумевает второе, и вообще продолжение взаимоотношений. А никакого продолжения ей не надо, потому что она одной ногой уже в загсе на ковровой дорожке. А раз так, то получается, и первого свидания тоже никакого не надо, а лучше всего позвонить Платону и поужинать с ним. И Женька, вовремя одумавшаяся и раскаявшаяся в своем непростительном легкомыслии, так и сделала. Она достала телефон и набрала номер Платона.
— Женечка, дорогая, я так рад твоему звонку! — мгновенно заполнил Женино внутренне пространство светом своей любви и преклонения Платон. Никто, кроме него, так на Женю не действовал. Он просто-таки погружал ее в океан собственной любви и тепла. И Женька счастливо улыбнулась.
— Платоша, ты чего сегодня вечером делаешь? Давай поужинаем вместе? Мы так давно никуда не выбирались, — предложила Женька, радуясь своему правильному, благородному, разумному решению. И ну их всех, этих поклонников!
— Женечка, милая, — прозвучал в ответ какой-то неправильный тон, и Женька тут же нахмурилась, дальше она слушала невнимательно. Свидание отменять Женя уже не стала.