Он вспомнил, как еще на «Страннике» прощался с женой.
— Вася, будь молодцом, — говорила она ему тогда: — Никуда не лезь.
— Не раскисай, Галчонок. Ты же меня знаешь.
— Знаю…
«— Галя,» — подумал он, в груди защемило недобрым, объявилось предчувствие беды: «— Подруга, моя, бедная моя…»
Он всегда называл ее так. Галчонком.
— Мой с, ска-афандр скоро с, сдохнет, — произнес Грассо: — Ног почти не чувствую.
— Потерпи, Нико, кажется дальше, чище пойдет.
Она будет ждать радио связь с базой, будет ходить из угла в угол, не находя себе места. Они вообще никогда не расставались надолго. Так сложилось. Вспомнилась ему фотография, что висит в их каюте у иллюминатора — он в дурацких зеленых шортах, она в оранжевом купальнике с букетиком полевых цветов, а за ними поле — дикое, заросшее ковылем и полынью.
«— Галчонок. Я обязательно к тебе вернусь.»
Серия глухих ударов откуда-то сверху бросила машину вниз. Что-то со скрежетом лопнуло.
— Все-таки про-о-оп, пустил, — изрек Грассо.
В бушующей белой мгле за иллюминаторами свет прожекторов, то мерк, то вновь озарял бурю.
«— Дело кислое,» — подумал Вяземский.
Вяземский, несмотря на исправность своего скафандра, уже дрожал от холода и, представив, что испытывает напарник, ужаснулся.
И тут, как в сказке, «Скат» вылетел на чистое, прозрачное пространство, оставив белое безумие, позади себя. Белые смерчи вдруг сменились чистым звездным небом Ледяной, внизу потянулись вечные истрескавшиеся льды.
Теперь «Скат» шел без дрожи, спокойно, но сильно накренившись на левый борт.
— В, Ва-ася, в, вы-ырва-ались, — громко произнес Грассо: — Впереди — чист, то-о.
— Я же говорил — вырвемся. — Вяземский постарался непринужденно рассмеяться: — Нико, нас найдут! Степан уже в пути — это точно!
Он постоянно двигал внутри ботинок скафандра пальцами ног, чтобы те окончательно не окоченели.
Вяземский пристально, с возросшей надежной всматривался в черноту за иллюминаторами, ожидая увидеть маяк встречной машины.
Спустя минут двадцать, когда ледяные гейзеры остались далеко позади, Грассо сказал ему:
— Энерге-ет, тике конец. Д, долго-о не про-отянет. Дож, жигаю, топливо и с, сажусь.
Еще двадцать минут полета — бег от смерти, и вот, Нико Грассо повел «Скат» по пологой кривой спуска, вниз.
Никаких признаков встречной машины видно не было. В этой мгле их одинокий полет вел последние минуты.
С трех тысяч метров они снизились до сотни.
— Ни-че-его-о нне ви-ижу. Стекло з, запо-оте-ело.
Вяземский, глядя на приближающуюся ледяную поверхность, не ответил.
На экране заднего обзора, следом за ними наползал медленно серый туман.