Толпа дачников шумно вторглась в бероевский дом. Никита жадно присматривался к каждой мелочи, подмечая: всё в пыли, часы стоят, обои лохмотьями, будто в доме кошка, только высоковато она дерет. Следов огня или сильного жара он не нашел, дверцы в подпол — тоже. Дачники поднялись на второй этаж, толкаясь и спотыкаясь на лестнице.
— Только потише, пожалуйста, — шепнула Светка, открывая дверь.
Застоявшийся запах болезни ударил оттуда. Плотные шторы были опущены. Щурясь и привыкая к темноте, дачники различили смутные очертания — шкаф, стол, две кровати. И на них — что-то слабо шевелящееся.
— Шторы! — почти возликовал Никита. — Пусть поднимет шторы!
С кроватей послышалось тихое хныканье. Светка, закусив губу, горестно и беспомощно простерла к Никите руку, словно говоря: люди добрые, смотрите, что творится. Андрей оттер Никиту плечом и вполголоса посоветовал проветриться.
— Пусть она их покажет, — упирался Никита.
— Молодой человек, имейте совесть! — подал откуда-то голос собаковод.
Это его «молодой человек» внезапно привело Никиту в бешенство. Он прыгнул к окну и дернул штору на себя, частично сорвав с карниза. Солнечные лучи прорезали сумрак.
На кроватях лежали два мальчика — длинноволосые, покрытые с ног до головы коростой, они выглядели тем не менее вполне человекообразными. Отворачиваясь от солнца, дети ударились в рев. На оторопевшего Никиту налетела Светка, слепо тыча острыми кулачками:
— Они не выносят света, не выносят!
Дети ревели, укрывшись одеялами с головой, а штору уже поспешно прилаживали на место.
Никиту вытолкали, стукнув пару раз и посоветовав лечиться. И следом вывалились сами, виноватые и смущенные, оставив лишь Гену, который вызвался осмотреть больных…
— А ты Гену потом видел? — спросила Катя, к которой Никита пришел с совершенно убитым видом.
— Нет.
— Жалко. — И Катя вернулась к распутыванию удочки.
По вечерам она тихонько выбиралась на берег и расставляла там донки-закидушки, незаметные в траве, а потом готовила попавшихся за ночь подлещиков на самодельной жаровне. Дача провоняла жареной рыбой, Никита боялся, что их найдут по этому чаду, но Катя резонно возражала, что надо же что-то есть.
— Значит, они оборотни?
Катя укололась крючком, ойкнула и вздохнула:
— Откуда я знаю. Может, не разучились еще людьми казаться. А может, вы что хотели, то и увидели.
— Я не хотел!
— Все хотели детей увидеть, а не зверей. Даже ты. А раз вас столько в одном месте с одним желанием собралось… Сами же им и помогли морок навести.
Леска распутывалась, крепкие тугие узлы расползались.