— Я присоединяюсь к предыдущим ораторам, — сказал Хейло, — чтобы принять товарища Сердюка в кандидаты. Как мы видим на сегодняшний день, он с риском для своей молодой жизни разоблачил преступную банду, которая залазила в наш государственный карман, и этим искупил свою прошлую вину. Но товарищ Сердюк отбывал срок, у него были допущены серьезные ошибки, и он должен постараться их не повторять.
Не повторю, — подумал Павел. Он посмотрел на Хейло с неожиданной симпатией.
Петр Афанасьевич молча, посапывая носом, сидел в президиуме. Он тоже собирался выступать, а потом раздумал. Но и без слов было видно, как гордится он Павлом и радуется за него.
— Больше никто не хочет выступить? — спросил председатель.
— Дай еще мне слово, — попросил шеф-монтер Емельяненко.
Павел припомнил, что, кажется, за все время своей работы не слышал от него и слова. Это был грузный человек в мешковатом костюме, из старых мастеровых. Помятое, лицо его с частыми складками на щеках, лбу и подбородке выглядело апатичным и равнодушным ко всему на свете. Небольшие глаза с тяжелыми веками смотрели сонно.
Медленно и тяжело он поднялся на трибуну.
— Я буду голосовать за прием Павла Сердюка в кандидаты, — сказал Емельяненко. — Но здесь много говорили о нем хорошего. Однако никто не сказал о недостатках. А они у него есть…
Есть, есть, — подумал Павел. — И много. Но что он имеет в виду?
— Прежде всего, он невыдержан…
Это — правильно, — подумал Павел, который никогда прежде не считал себя невыдержанным. — Но я исправлюсь.
— Грубоват…
И еще как грубоват, — подумал Павел. — Откуда он только это знает?
— Бывает невнимателен к указаниям старших — есть в нем такая самоуверенность — сам, мол, разберусь…
Ой, есть, — подумал Павел.
— И чересчур любит заработать. На стороне. И иногда это идет в ущерб основной работе…
А это уж — нет, — подумал Павел. — А что шкафы несгораемые переносим — так это не в рабочее время. И это я не для себя. Для хлопцев. Мне и так хватает. Но — учтем.
— И еще я за ним одно нехорошее дело приметил. Когда первый агрегат пускали и маховик в первый раз обернулся — товарищ Сердюк мало радовался. Рабочий человек в такую минуту танцевать должен, шапкой об землю бить, а он постоял и отошел.
Это уж неправда, — заерзал на скамейке Павел.
— Я — радовался, — вырвалось у него.
— Радовался, да недостаточно, — с тем же равнодушным выражением сказал Емельяненко. — Души не было видно…
После Емельяненко слова попросил начальник строительства Бушуев. Он говорил о том, как важно, что Сердюк в трудных условиях рабочего-строителя продолжал учиться, получил аттестат зрелости. Необходимо, чтобы он поступил в строительный институт. Именно из таких настойчивых людей получаются настоящие инженеры.