Когда в тот вечер он неожиданно вернулся домой, — научная конференция была перенесена на другой день, — он не застал ни Софьи, ни домашней работницы. В квартире было темно. Что-то случилось с электричеством. Он разыскал свечку и занялся ремонтом, но в это время вошли Софья и Павел.
Он сделал вид, что сам пригласил, как его… Павла помочь починить освещение. Софье он не напоминал о том, что это, мягко выражаясь, не совсем соответствует истине. Она тоже не напоминала. И ладно. Важно, что она знает… Ну, а если бы не Павел? Если бы кто-нибудь другой пришел чинить эти… пробки? Тут уже ничего не поделаешь. Главное, чтобы все обошлось… Тихо обошлось…
Он рассеянно натянул один рукав пальто, вышел из своего кабинета, прошел длинным коридором и спустился вниз по лестнице к машине в волочащемся за ним пальто.
О рассеянности Олега Христофоровича ходили легенды.
Это о нем рассказывали, что он встретил знакомого и пожаловался: не знаю, что со мной делается, начал хромать. Знакомый увидел, что Месаильский шагает одной ногой по тротуару, а другой — по мостовой.
Это он говорил о себе в студенческой аудитории: приснилось мне на днях, что я сижу на заседании Ученого совета, где идет обсуждение докторской диссертации на тему, в которой я ничего не понимаю, — что-то по электричеству. Просыпаюсь — и оказывается, что я действительно на заседании и что диссертация в самом деле по электричеству.
Это ему случалось, расписавшись в ведомости, оставлять деньги, забирать ведомость и с убитым видом извиняться потом перед потрясенной рассеянностью профессора молоденькой кассиршей.
В действительности же Олег Христофорович не был рассеянным ни в малейшей степени. У него был ясный, холодный, немного ленивый ум и очень развитый инстинкт самосохранения. Лет двадцать тому назад он сделал довольно значительное открытие в области гетерогенного катализа, эффектно доказав, что американские исследователи просто шляпы. С тех пор он занимался только своей узкой областью в химии и считался в ней крупным специалистом. Но проходили годы, а новых открытий не было. Отдел, которым он бессменно руководил на протяжении многих лет в научно-исследовательском институте, постоянно поругивали за отсутствие научной продукции. Люди, которые пришли в науку намного позже его, сделали значительно больше. Положение его становилось все более неустойчивым. И репутация рассеянного, чудаковатого ученого, которую он сам себе терпеливо и настойчиво создавал, служила ему надежной защитой, помогала обходить острые углы. А их немало на пути ученого, который много берет и мало дает.