Утром Петр Афанасьевич допил свой чай с молоком, взглянул на часы и переставил стул ближе к опершейся на руку пригорюнившейся жене.
— Ничего, Клава, — проговорил он негромко и твердо. — Будем жить.
Положил папиросу в пепельницу и горячо, убеждающе добавил:
— Мы не сделаем, как эта докторша — Юлия Семеновна. Мы не возьмем мохнатую собачку, чтобы возиться с ней, на руках носить и готовить ей отдельно морковные кисели. Мы не такие люди… — Помолчал. — Двух детей возьмем. Опять в детдоме. Будешь лучше себя чувствовать — трех. Я тоже… Тоже понял, что нужно больше помогать тебе. Больше помогать, чем прежде. И вырастим людей.
Встал, сунул руки в карманы и молча, посапывая носом, прошелся по комнате, остановился у стола.
— Конечно, как Петю — больше никого не полюбим. Был бы родной… — ему сдавило горло, — был бы родной… наш с тобой ребенок — и то не любили бы больше. Уж какие-то такие мы с тобой. Однолюбы.
Петр Афанасьевич посмотрел Клаве в глаза упорным, подбадривающим взглядом.
— Но детей — вырастим! И обижать их не будем. Какие мы люди будем, если детей не воспитаем? Не сделаем из них хороших, добрых, настоящих людей?..
Клава молчала. Только в красивых глубоких глазах ее светилась такая безнадежная тоска, что Петр Афанасьевич унес бы ее, как девочку, на руках, если бы можно было таким путем уйти от пережитого ими горя.
— Хорошо, — с трудом ответила она наконец. — Только не сейчас, Петро. Подождем.
По ее впавшим щекам покатились слезы.
— Я не тороплю тебя, — сказал Петр Афанасьевич. — Важно только, чтобы ты выдюжила, переломила себя…
Как она там? — подумал Петр Афанасьевич, измеряя щупом зазор. — Нужно будет прийти пораньше…
Вечером Лена решила пойти в редакцию и прямо сказать Бошко, что она ничего не может сделать, что из нее ничего не получится. Или еще лучше — подать заявление о том, что она просит освободить ее от работы «по собственному желанию».
Но вместо этого рано утром она приехала на стройку. И сейчас чувствовала себя особенно неуютно в огромном цехе, по которому беспрерывно двигались люди. Рабочие одну за другой подвозили тачки. Шло бетонирование каналов.
— Отойдите, измажу! — сердито посмотрел на Лену рабочий. У него соскочила с катального хода тачка с бетоном, и, покраснев от натуги, он ставил ее на место.
Лена остановилась на доске, переброшенной между двумя каналами. Пожилой сварщик, желая обойти ее, едва не свалился вниз.
— Сойди с дороги! — прикрикнул он на Лену. Взглянув в ее растерянное лицо, добавил: — Какого черта… — и ушел.
— Скажите, пожалуйста, как найти начальника участка? — спрашивала она у встречных.