Фаина ухватилась за поданную ей мысль, нашла себе подходящую собаку и с разрешения Рудина провела с ней несколько репетиций. Собака вела себя безукоризненно, но Фаине пришлось с ней расстаться, потому что переезд в Симферополь состоялся раньше, чем было запланировано.
Гастроли в Евпатории начались хорошо, но по прошествии двух или трех недель сборы начали падать. Ермолов-Бороздин надеялся на то, что в тяжелые времена люди будут искать в театре отдушину, возможность отвлечься от повседневных забот, и убеждал всех, что сборы будут не хуже, чем в пятнадцатом году. "Тогда тоже была война, — веско говорил он, — но на сборах это не отражалось. Просто надо правильно выбирать пьесы…" К восемнадцатому году патриотические пьесы уже успели всем наскучить, поэтому Ермолов-Бороздин от них совсем отказался. Он ставил только модные, прибыльные пьесы.
К падающим сборам добавилась еще одна проблема. Городские власти обложили всех предпринимателей негласным налогом, имевшим вид пожертвований на восстановление городского хозяйства, которое при красных за несколько месяцев пришло в упадок. Театр, как коммерческое предприятие, тоже был должен жертвовать в казну. Кроме того, несколько первых аншлагов побудили отцов города поднять арендную плату за театр. Деньги, которые в 1917 году начало печатать Временное правительство, не были обеспечены золотом, подобно царскому рублю. Высокие темпы инфляции привели к тому, что в договорах аренды появился пункт, позволявший арендодателям повышать арендную плату в одностороннем порядке в срок действия договора. Попытка Ермолова-Бороздина договориться с городскими властями оказалась неудачной. Оставаться в Евпатории стало невыгодно.
Премьера "Вишневого сада" состоялась в Симферополе в июле 1918 года, вскоре после переезда. Широкий репертуар означает большие сборы, поэтому Ермолов-Бороздин попросил Рудина войти в положение и ускорить премьеру. Рудин согласился. Он не был халтурщиком, ставившим по два спектакля в неделю, но здесь речь шла о небольшом сокращении срока, который не должен был отразиться на качестве постановки. Кроме того, нужно было покрывать убытки. Из-за преждевременного отъезда труппа потеряла залог, который был внесен в городскую управу Евпатории. Он пошел на покрытие неустойки.
Премьера состоялась. Зрители приняли спектакль хорошо. У Рудина вообще не было провальных постановок. Что-то нравилось зрителям больше, что-то меньше, но ни с одного спектакля зрители не уходили после первого действия и уж тем более — посреди него. Павла Вульф однажды пережила подобное потрясение во время бенефиса одной из актрис в Одессе. Согласно традициям, пьесы для бенефисов выбирали сами бенефицианты. С одной стороны, это было логичным — раз уж у человека сценический праздник, личное чествование, так пускай уж он выберет пьесу себе по душе. С другой стороны, зачастую пьесы выбирались не из текущего репертуара и ставились наспех. Это приводило к проблемам. Павла Леонтьевна говорила, что в сравнении с уходом зрителей посреди действия меркнут все актерские несчастья. Даже когда ее освистали на "Милом чуде" поклонники Рощиной-Инсаровой, она не испытывала такого стыда. "Тогда я просто угодила между жерновами, — говорила Павла Леонтьевна, имея в виду освистывание. — Те, кто свистел, вели себя недостойно. Я не чувствовала за собой никакой вины и потому была уязвлена, но не оскорблена. А вид уходящей публики подействовал на меня, как пощечина. И здесь была вина всех, в том числе и моя. Я могла отказаться играть, я должна была это сделать, потому что видела, каким "несыгранным" получился спектакль. Но я этого не сделала и была наказана".