— Что? — Волков нахмурился и глянул на девочку.
— Стекло говорит, что вы и во сне, и наяву алчите госпожу Хедвигу, — сказала Агнес.
— Прикуси-ка язык, — сказал Волков. — Разговорилась.
— А ещё что шар говорит про неё? — продолжал монах.
— Больше ничего, — ответила девочка.
— Я не алчу госпожу Хедвигу, — сказал солдат.
— Мне и монаху можете врать, — резонно заметила Агнес. — Да и себе можете врать, а вот стеклу вы не соврете! Вы о ней всё время думаете. И про приданное думаете. У вас все мысли только, что мертвеца поймать и на ней жениться.
— Прикуси язык, — сухо повторил коннетабль, холодно глядя на девочку, — Ишь, разговорилась. Слушаю тебя, пока вурдалака не поймали. А как поймаю — пойдешь в трактир — лавки за пьяными мыть. — Лицо девочки сразу переменилось. Она заметно испугалась.
— Простите, господин.
— Повтори-ка, — сказал солдат.
— Простите, господин.
— Как ты меня называешь?
— Господином.
— И не забывай об этом.
— Да, господин.
Монах, пытаясь замять неловкую ситуацию, продолжил:
— Значит, у нас есть подозрения, что госпожа Хедвига получила письмо от мертвеца?
— Вряд ли от него,… Скорее, письмо было от ла Реньи, — отвечал солдат.
— А ведьма, точно знала о вурдалаке? — вслух размышлял монах.
— Агнес так говорит, — сказал солдат.
— Стекло так говорит, — поправила его Агнез.
— Да, стекло… — задумчиво произнес Волков, — хотя, всякое, быть может. Мне такие мысли о госпоже Хедвиге самому в голову приходили.
— А с чего же вам такие мысли в голову приходили, что молодая госпожа с вурдалаком знается? Не возможно такое, — вслух размышлял Иполит.
— Я у дезертиров письмо нашел на ламбрийском, а здесь вроде никого нет, кто ламбрийский знает. Кроме служанки госпожи Хедвиги. По этому, на них и думал.
— А это та здоровенная женщина, которая с госпожой ходит? — догадался монах.
— Да, вроде она из Ламбрии или из Фризии. В общем, из тех краёв.
— А я тоже из тех краёв, — произнес монах, — я тоже ламбрийский знаю.
— Знаешь?
— Конечно, у нас в доме все на двух языках говорили. А у вас, господин коннетабль, то письмо сохранилось?
— Сохранилось, — Волков полез в кошель и достал порядком потертый кусок бумаги, передал его монаху, тот, развернув бумагу, стал читать сразу переводя: «Сопляк узнал про склеп, предупредите господина из склепа. А с сопляком разберитесь, иначе донесет. Но так разберитесь, что бы никто ничего не подумал».
— Склеп? — удивленно спросил Волков, — А разве это слово, — он ткнул пальцем в записку, — не «мельница»?
— Да нет же, господин, — монах был уверен, — мельница — это mulino, а la cripta — это могила, склеп.