Роза ветров (Геласимов) - страница 154

Впрочем, уже в конце лета этого же 1847 года стало известно, что Государь скоро объявит Муравьеву о назначении его на должность исполняющего обязанности генерал-губернатора Восточной Сибири. Это отчасти привело Меншикова в надлежащее чувство. Уловив новое и весьма свежее направление ветра, он поднял некоторые из своих парусов и обозначил разворот в сторону партии Льва Алексеевича Перовского. Инструкцию Невельскому при этом он все же не изменил. И насчет письма из Рио оставил свое устное пожелание в силе. Тем не менее строительство транспорта на финской верфи в значительной степени ускорилось, а после известия о грядущем назначении Зарина гражданским губернатором Иркутска судно обрело свое историческое имя.

— Давайте-ка назовем его «Байкал», — предложил Муравьев, поднимая тост за успех предприятия. — Сам я этого озера иркутского еще не видел, но, говорят, глубоко оно и обширно, как море, хоть и спрятано посреди лесов… Вот так и нам надлежит в сем великом деле — казаться озером, а быть морем.

— Океаном! — зашумели все остальные, Муравьев же нашел взглядом Невельского и, приподняв свой бокал, едва заметно кивнул.

На Яблочный Спас погода в Петербурге выпала самая праздничная. Тепло, которого напрасно ждали целое лето, наконец наступило, и весь город, истосковавшийся в ливнях и долгой унылой мороси по яркому солнцу, преобразился. Влажные стены домов, еще вчера смотревших мрачными морскими чудовищами, весело заблестели, в обширных лужах поплыли отражения облаков, поникшая с июня растительность в Летнем саду расправилась и с надеждою огляделась. Над мостовыми поднимался пар, отчего невольно казалось, что и сам Петербург во всей его каменной тяжести — с дворцами, лачугами, набережными, каналами и Невой — легко и нежно возносится в синеву. К церквам и соборам, где все уже было готово воспеть Преображение Господне, потянулся народ.

Грохотали по булыжнику возы с яблоками, и те, кто еще не проснулся, вскакивали с постелей от этого грохота, бранились, бежали к окнам и там в благости замирали, раскрыв рот, позабыв свое раздражение. Строгий Успенский пост по случаю праздника можно было нарушить, поэтому на столах к завтраку появились и рыбка, и маслице. Это тоже примиряло с жизнью не добравших свое сном ворчунов.

Несколько телег, до отказа груженных яблоками, двинулись от Фонтанки по Пантелеймоновской улице в сторону Спасо-Преображенского собора. Крепкие налитые плоды то и дело с глухим стуком падали на мостовую и в лужи, покачиваясь на воде, вращаясь и подставляя солнцу озябшие за ночь тугие бока. В десять минут яблоки усеяли весь путь от Пантелеимоновской церкви до Басковой улицы, превратив его в подобие небесного Млечного пути — вода в лужах была тут как небо, и яблоки звездами сияли на ней.