Роза ветров (Геласимов) - страница 82

— Приехали, — объявил не дождавшийся никакого ответа господин Семенов.

Экипаж остановился рядом с невзрачным двухэтажным зданием, похожим на недавно перестроенные казармы Семеновского полка, и оба пассажира шагнули на тротуар. Сводчатые окна второго этажа были ярко освещены. У входа в здание толпились нарядные люди. Указав на толпу рукой, господин Семенов по-хозяйски широко улыбнулся и хотел что-то сказать, но в этот момент Невельскому почудилось, будто от группы изысканно одетых дам отделилась та самая девушка, что выманила великого князя из театра в Лиссабоне. Не доверяя своим глазам, он двинулся к ней, чтобы убедиться в своей ошибке, но девушка прибавила шаг. Невельской побежал, господин Семенов растерянно крикнул, а в следующую секунду и беглянка, и русский офицер исчезли за углом здания.

Дом для ассамблей, в который они приехали, назывался «Олмак’с», или «У Олмака», согласно пояснениям господина Семенова. Кто был такой этот Олмак и почему в его честь назвали столь фешенебельное заведение, он не знал, зато, войдя в роскошную бальную залу, раскланивался почти с каждым встречным, и особенно с дамами, коих здесь было значительно больше, чем на любом светском рауте в Петербурге.

— Тут специально для них все устроено, — говорил он довольно громко, ничуть не стесняясь того, что их могут услышать окружающие, и полагаясь, очевидно, на общее незнание русского языка. — Женская вселенная, так сказать. Они тут не то что царицы, они — богини.

Невельской настороженно оглядывал гудящую от голосов и взрывов смеха огромную залу, отворачивался от своего крошечного отражения в исполинском, как въезд в императорские конюшни, сверкающем зеркале, скользил взглядом по живописным полотнам на стенах и узорам гигантского ковра, покрывавшего целиком весь пол от стены до стены. Затейливые узоры, шитые толстой золотой нитью, он все никак не успевал разглядеть, поскольку они то и дело скрывались под широкими юбками самых разнообразных цветов и оттенков. Все это живое и постоянно перетекающее из одного конца залы в другой великолепие освещалось громадной люстрой, в мелком хрустале которой мириадами сияющих огоньков переливались и преломлялись горевшие по ее окружности солидные свечи. Каждый из этих нескольких тысяч кусочков хрусталя отражал своими гранями сразу все источники света, многократно умножая праздничное сияние, отчего вся зала выглядела так, словно переместилась в центр Лондона прямиком из волшебной сказки. Впрочем, главное тут заключалось не во внешнем блеске, очевидном даже для непроницательного и ленивого наблюдателя, а во всеобщей наэлектризованности, в особом волнительном трепете, свойственном скорее трогательной лесной опушке за минуту перед грозой, чем такому вот яркому и богатому собранию мужчин и женщин из влиятельнейших кругов самой гордой и самой могущественной империи мира.