Закончив свою беседу, девушки последовали прочь из нижнего гарема. Чешмирах, выучившая каждый закоулок султанского дворца, без труда могла найти потайную лестницу, которая прямиком в покои султана.
– Зачем тебе туда идти, Арабелла? – удивлялась старшая служанка Ферие Султан.
– Я сама не знаю. Но ощущаю зов сердца. Пойми, я должна хоть краем глаза увидеть опочивальню владыки. Прошу тебя, отведи меня туда.
– Ладно. Уговорила. Я отведу тебя в потайное место, из которого ты сможешь понаблюдать за Абдулом – Рашидом. Но, для начала, я отведу тебя в спальню служанок. Ты переоденешься, помоешься, поешь и отдохнешь, – предложила Чешмирах Хатун, когда наложницы шли по мраморной галереи, ведущей в комнату горничных Ферие Султан. Через минуту девушки оказались в темном коридоре. Новая подруга Арабеллы решительными шагами подошла к деревянной двери и одним движением руки открыла ее. Дочь герцога неуверенно переступила порог своей новой опочивальни. Это была довольно просторная комната, со всех сторон окруженная кроватями, ибо в такие покои поселялось семь – восемь человек. Но лежанки были аккуратно застелены, что свидетельствовалось про трудолюбие их владетельниц. Койки не были прикрыты балдахинами, но на деревянных столбах была натянута непрозрачная, плотная, красиво вышитая ткань, которая не позволяла солнечными лучами потревожить сон спящего. Повсюду располагались разбросанные шелковые, с бархатными отделками подушки, что придавало комнате еще большего шарма. На маленьком столике стояла чернильница, несколько старых, затрепанных книг и пергамент. В резном буфете находилась огромная миска с жареными лепешками, кувшин с элем и простой, подсоленной водой.
Арабелла никого не увидела в опочивальни, пока ее взгляд не упал на дальний угол комнаты, в котором, лежа в кровати, располагалась девушка. Молодая женщина решила к ней подойти, но Чешмирах робко схватила ее за руку: – Стой. Не подходи к ней.
Француженка удивленно подняла глаза: – Почему?
– Эта женщина больна. У нее ужасный жар и постоянные судороги. Лекари говорят, что бедняжка скоро покинет наш мир, – горестно вздохнула белокурая дама: – Уэнег Хатун всегда была склонна к болезням. Ее шаткое и слабое здоровье постоянно подрывалось, сваливая ее в постель. Но на этот раз судьба ее не пощадила.
Дочь герцога уверено подошла к лежанке, присев на край кровати и внимательно всматриваясь в бледное, почти серое лицо незнакомки. Ее сухие губы то судорожно сжимались, но бессильно дрожали, что свидетельствовало о том, что Уэнег не спит, а находится в лихорадке. Темные волосы разметались по подушке, на которой остались следы пота. Запавшие щеки были покрыты пятнами, а под сомкнутыми веками образовались синие круги. Тело несчастной постоянно вздрагивало.