Но тут же в груди раздалось чириканье. Теперь уже не один воробей ликовал возле лужи, просвеченной солнцем, а целая стайка.
"С кефиром успеется. Кефир никуда не уйдет. Кефир облагораживает микрофлору кишечника. Препятствует дискомфортности и диспепсии".
Петров объяснил Кочегару, что пришел проверять подвал. Что в котельную за ключом его послала симпатичная горная леди.
- Слепец! - взревел Кочегар. - Эта леди состоит из сплошных когтей. Ее Рампа зовут. Рампа Махаметдинова. Горная баба-яга. Неясыть. Камнедробилка. - В глазах Кочегара полыхнуло коптящее пламя. - Зачем тебе подвал проверять? Раз замок не сорван - значит, чисто. А что еще? Пиши: состояние удовлетворительное.
- Я согласен, - сказал Петров. - Вы правы. Но если бы еще и ключ у вас получить... Совесть будет спокойнее.
- Значит, ты из этих, которые с чистой совестью? Небось на плечики свою совесть вешаешь? Пятнышки, не дай бог, бензинчиком сводишь? На время отпуска нафталином пересыпаешь? Знаешь, что над твоей могилой произнесут? "Ушел от нас человек с чистой совестью, можно сказать с неиспользованной". И все. И никаких прилагательных. Эх, Петров, самые горячие надгробные речи произносят те, кому ты сто рублей должен и не отдал. - Кочегар поскреб Петрова немигающими глазами, в которых все еще светился дымный пламень. Глаза у него были маленькие, островидящие, но создавалось впечатление, что у него еще и другие глаза есть и те глаза смеются. - Нам нужно быть скромнее, товарищ Петров. Не надо нам свою совесть выпячивать.
Петров шею вытянул, чтобы решительно возразить, но только спросил:
- Откуда вы знаете мою фамилию? - Его просквозил ветерок раздражения. - И при чем тут скромность? - Он разобиделся. Но чириканье в его душе не оборвалось и не утихло - напротив, возле солнечной лужи вроде прибавилось воробьев, они браво скакали в воду, выпрыгивали на бережок, дружно отряхивались и желали чего-нибудь поклевать.
Кочегар открыл тумбочку. Там стояли бутылки с кефиром.
Петров поморщился.
- Не любишь... Тогда чайку.
Чай кипел в полуведерном, жестко надраенном медном чайнике, каковой, по представлениям Петрова, был обязательным на водолазных лайбах и судах каботажного плавания.
Кочегар разлил чай по кружкам. Открыл чугунную дверку топки.
- Какой-никакой, а все же огонь. Горение - суть и смысл жизни... Чего ты все дергаешься, Петров? Чего ты нервничаешь? Выпьем чаю под негромкий шум пламени. Ну, будь здоров, Петров.
Пахло липовым цветом, мятой - луговым сонным зноем.
- А вы поэт, - сказал Петров. - Сейчас многие поэты работают в котельных. У моего сына-артиста трое приятелей поэты. Работать по специальности не хотят.