Стали организовываться товарищества, коммуны.
Радостно слушать.
И вот новое радостное событие, как праздник. Появился первый букварь на мордовском языке. До этого мы учились по русскому букварю, в котором чернилами и карандашами под каждым русским словом сами вписывали мордовское.
Это получалось неважно. И книжка грязнилась, и слова путались.
А теперь вот он, перед нами, красиво напечатанный первый мордовский букварь. Держит его над седой головой, показывая всему классу, Пургасов. И сам сияет — дожил до радостного дня.
— Теперь, мои юные товарищи, мы будем учить мордовских детей вот по такому прекрасному букварю. Это первый, пробный экземпляр. Прислали его на отзыв. Давайте вместе рассмотрим и ответим, хорош ли он. А скоро наступит время, когда и в средних школах и в университетах можно будет учиться на мордовском языке! — с восторгом добавил он, передавая букварь нам с Олей, сидящим на первой парте.
И вдруг в ответ на его добрые слова злые возгласы:
— Нам не надо! Не хотим учиться на мордовском. Даёшь русский!
И громче всех Андрон. Всех горластей:
— Долой! Не желаем!
Всплеснул руками Пургасов от такого дива и слова молвить не может. Мордовский мальчик Андрон, один из тех, за которых он в кандалах ходил, добиваясь науки на родном языке, горластей всех кричит:
— Долой! Не желаем!
Зашатался старый учитель и вышел из класса под шум и топот «кукушкиных детей».
Вбежала Глафира Ефимовна:
— Опомнитесь, дети! Как можете вы протестовать против изучения родного языка?! Вы же сыны мордовского народа!
Заводилы бунта и слушать не хотят:
— Долой! Не желаем!
Директор, скрестив руки, только усмехался.
А учитель Балахнов даже поддакивал бунтовщикам. И когда понаехало к нам городское начальство, говорил:
— А может быть, устами детей глаголет истина? Здоровый инстинкт подсказывает им: зачем тратить время и силы на изучение слабого языка? Всё равно в будущем все языки сольются в один.
Секретарь горкома товарищ Пальмин сказал, что это неверно. Русский язык не враг другим, а друг.
Представители гороно пытались уговаривать ребят. Но в ответ только неслись крики «долой».
Товарищ Пальмин наконец добился тишины и спросил:
— Так что же, никто из вас не желает учиться на родном языке? Я вас спрашиваю, мордовские ребята!
Молчание.
— Вот видите, — сказал Иерихонов, — мордва не хочет учиться по-мордовски! Зачем же вы настаиваете? Это недемократично.
— Так, значит, никто? — Пальмин от волнения стал приглаживать свои седые волосы.
Я стоял, подавленный тишиной, позабыв, есть ли у меня голос. И вдруг меня подтолкнула Оля, шепнув: