— То есть, тот вариант, в котором я забираю девочку и передаю родителям, не рассматривается?
Какое-то движение за спиной Глейна началось, но оно оборвалось, как только Хемминг внимательно глянул туда, потом снова на Охотника.
— Она не ваши сироты. У нее родители есть. Или и ваши дети не все без родителей?
— Некоторым детям лучше тут, чем с родителями. Вы же видите, какой прелестной девочкой она растет. Как ее воспитывали бы родители? Считать людей за мясо?
Если бы Глейна забрали от родителей и держали в клетке, он вряд ли был бы благодарен.
— Она не животное, — напомнил Глейн.
— Но все еще опасна. Со временем она перестанет…
— Вы хотите предложить ей картошкой питаться вместо крови?.. Давайте не будем спорить, кому лучше где быть. Ведь вы ее тут держите для того, чтобы деревню каждую ночь окружали, и жителям было не до ссор.
— Вы не видели, что тут творилось раньше. К тому же я не прошу ваших о помощи. Я говорю — все в порядке, проходите. Обычно так и происходит, погибшего я всеми силами отговаривал.
Картина восстанавливалась: с Хеганом был Бедвир, остался снаружи, пообщался со своими и рассказал про девочку. Хеган решил, что благоразумнее не трогать этого равновесия.
— Я так не могу, — поставил точку Глейн, напрягся, почувствовав кожей враждебность. У него не отбирали оружия, и он пообещал себе, что руку отрежет тому, кто попробует его сейчас ударить.
— В таком случае я должен просить вас покинуть наше селение. Сейчас.
На дворе ночь, за забором — толпа вампиров. Это все равно попытка убийства.
— Нет, — возразил Глейн. — Я уйду днем.
— Не уйдете, — вздохнул Хемминг. — Либо вы уходите сейчас, либо к утру вас тут и не было. Тут печки, которые даже кости сжигают.
Глейна дергает, он действует прежде, чем успевает подумать — вытаскивает широкий нож из-за пояса, обрушивает его на стол. Нож вонзается в деревянную столешницу и несколько секунд слышен только звон железа.
— Хороший нож, — похвалил Хемминг. — Глейн, вы один. То, что девочка так по-детски хочет к маме и папе — нормально. Но вы без меня знаете, какие у нее родители. Я стараюсь, как могу, чтобы ей было тут хорошо. Я не хочу убивать вас. Охотники вообще слишком ценны. Сколько вас сейчас осталось на всю страну? Сорок?
— Тридцать два, — кивнул Глейн. Может, и меньше, но на последнем собрании были эти цифры.
— Тем более. Вы можете спасти еще столько людей. Но вы заставляете меня выбирать: либо безопасность и неведение этой деревушки, где я крестил, пожалуй, каждого жителя — либо продолжение вашего путешествия. Глейн, поверьте, вы совсем юный мальчик, давайте не будем доводить до греха. Я же не говорю, что не выпущу вас. И я ничего плохого не делаю. Но мне нужно сохранить тайну.