— И никто не догадался, что ты все выдумал?
— Нет. Не нашлось никого, кто вздумал бы ковырнуть меня и проверить, в самом ли деле я такой отважный боец, каким себя расписываю, — улыбнулся я. — Но я на то и рассчитывал: провожатого задирать не станут. А я, хоть и был молод, глуп и любил приврать, дело свое знал. Ну а потом байки мои забылись, осталось только прозвище — «Красные перчатки», сами эти перчатки да репутация типа, который может прирезать за косой взгляд в его сторону. Но к этому времени я ее уже заслужил.
— У тебя дурной нрав, так Тродда говорила, — заметила Кьярра.
— Она не ошиблась.
— Еще она обиделась, что ты на нее не взглянул. Как на женщину. Хотела поколдовать, но Сарго велел оставить тебя в покое.
— Это я сам слышал, — улыбнулся я.
— Я думала, муж должен разозлиться, если жена смотрит на другого. А он так спокойно говорил… — протянула Кьярра.
— Это же чародеи. У них все не как у людей.
— А как у кого? — тут же спросила она.
— Как у чародеев, — вздохнул я. — Я имею в виду, они тоже люди, но живут наособицу. А насчет отношения к развлечениям на стороне… Сложно сказать, я впервые увидел пару чародеев. Они обычно одиночки. Никто их подолгу не выдерживает.
— Ясно… Драконы тоже одиночки, — сказала вдруг Кьярра. — Но это потому, что трудно прокормиться. Теперь трудно. Раньше жили семьями, мама слышала. Сейчас кругом люди. Странно, да?
— Что именно?
— Дракон большой и сильный, а люди маленькие и слабые. Но они все равно победили. Хорошо, не убили всех. Но диких уже не осталось. Мама думала, мы с ней последние.
— А твой отец? — не удержался я.
— Он был не дикий, — сказала Кьярра. — Ну, я так поняла. Мама мало о нем рассказывала.
— Какой же тогда?
— Боевой, — ответила она. — Все, что я знаю: была какая-то война у людей. И отец разбился. Его люди погибли, а он уцелел. Мы живучие. Мама его спасла и кормила, пока его рана не зажила. Она думала, он останется, но он вернулся к людям. Что с ним было дальше, она не знала.
— Он, может, до сих пор служит… — пробормотал я.
— Наверно. Или погиб. Потом еще много воевали. Но мама не очень расстроилась, — закончила Кьярра, — потому что у нее была я.
— Все, как у людей… — Я перехватил ее вопросительный взгляд и пояснил: — Частая история: женщина берет на постой раненого бойца или просто путника. Он отлежится, отъестся да и уйдет дальше по своим делам… Но, бывает, остается ребенок.
— Правда, похоже, — согласилась она. — Но ты опять заговорил о другом. А правды про свои перчатки так и не сказал.
— Да уж, тебя с толку не собьешь…
— Это потому, что я слышу только главное. То есть я все слышу, но про это не забываю.